Книга Содом и Гоморра. Города окрестности сей - Кормак Маккарти

Один из псов взял след и куда-то с лаем понесся. Остальные выломились из креозотового кустарника, и через секунду все восемь гончих подняли оглушительный тарарам.

— Похоже, мокренькое дельце назревает на этой пересохшей почве, — сказал Тревис. — А где, кстати, мой конь?

— Я видел его в сопровождении Джея Си, но, кажется, они куда-то переместились.

— А куда они направились, не знаешь?

— Да вон к тем скалам повыше, что прямо под краем плоскогорья.

Тут подошел Арчер, ведя коня Тревиса за поводья. Тревис вскочил в седло и оглянулся на восток:

— Скоро будет светло и все видно.

— Представляю, какая там в камнях будет дьявольская собачья драка.

— Да слышу я, слышу. Давайте, ребята, двинулись.

Джон-Грейди и Джей Си, остановив коней, подождали на верхнем конце косы, когда подъедут Арчер с Тревисом.

— А куда делись Трой с Хоакином?

— Да вперед уехали.

— А мы чего ждем?

— Ты слышал? Слышал?

— Что слышал?

— Слушай.

От скального окаймления затапливаемой долины, помимо протяжного лая бегущих по следу гончих, донеслось краткое резкое тявканье и сразу же жуткий вой.

— Эти тупые идиоты вздумали полаять в ответ, — сказал Билли.

— Думаю, они решили присоединиться к погоне, — сказал Арчер. — Безмозглые сукины дети, они не знают, что погоня-то идет за ними.

Ко времени, когда охотники подъехали к подножию каменных столбов, гончие уже выгнали диких собак из скальных закоулков, и по звукам можно было догадаться, что сперва, прямо на бегу, имела место драка, после которой началась долгая, оглашающая окрестности воплями погоня по осыпям и валунам. Уже засерел рассвет, охотники рысцой ехали один за другим вдоль подножия утесов, следуя по тропе, что вилась между когда-то напа́давших сверху базальтовых громадин. Тревис догнал Джона-Грейди, теперь их кони рысили бок о бок. Протянув руку, он положил ладонь на шею коня Джона-Грейди, тот поехал медленнее.

— Слушай, — сказал Тревис.

Они остановили коней, прислушались. Подъехал Билли.

— Готовьте лариаты, парни, — сказал Тревис.

— Думаешь, уже довольно света, чтобы работать с лассо?

— Вот мы это сейчас и выясним.

Достали веревки, вывязали петли.

— Давайте только договоримся не спешить, — сказал Тревис. — Где-то они тут должны выскочить. Пусть выбегут на открытое место. И поосторожнее. Не заарканить бы кого-нибудь из собственных собак.

Взяв петли на изготовку, пустили коней вперед.

— Петли делайте поменьше, — посоветовал Тревис. — Еще меньше. А то не ухватишь: это ж не корова, проскочит сквозь, как завтрак, сдобренный слабительным.

Вопли гончих вдруг послышались прямо над ними — там тропа поворачивала и уходила вверх, скрытая упавшими сверху глыбами базальта. И тут же все увидели три тени, прыгающие с камня на камень. Потом еще две. Джон-Грейди ехал на коне мышастой масти — конь был Уотсона. Он всадил каблуки коню в ребра, конь присел и рванул вперед. Билли не отставал, ехал следом как привязанный.

Гончие, заливаясь лаем, выскочили из-за камней несколько выше, и Джон-Грейди повернул коня вправо. И он, и Билли сидели в седлах выпрямившись, силясь разглядеть бегущих собак. Выехав на верхнюю тропу, Джон-Грейди оглянулся. Билли и сверху и снизу нахлестывал коня маленькой, будто игрушечной, петелькой лассо. В сотне футов позади него среди скал во всю прыть неслись несколько собак Тревиса, пегих, будто лошади породы аппалуза{49}. Джон-Грейди низко склонился к шее коня, поговорил с ним по-свойски, потом опять выпрямился, чтобы оглядеться. Три собаки желтоватой масти размашистыми скачками неслись впереди него по длинному галечному наносу одна за другой, будто в связке. Он наклонился и снова поговорил с конем, но конь их уже увидел. Не успел Джон-Грейди бросить быстрый взгляд назад — где там Билли? — как смотрит, задняя из трех собак от остальных двух отделилась. Свернув следом за ней по откосу вниз, он с громом копыт понесся по ровной низине.

Столь маленькая петелька лассо показалась ему для броска слишком легкой, он задвоил ее, раскрутил над головой, перехватил, еще раз задвоил. Когда конь увидел над своим левым ухом взлетающую веревку, он, прижав уши и разинув пасть, с удвоенным рвением бросился за убегающей дворнягой, будто обуреваемый личной жаждой мести.

У собаки же опыта в качестве объекта охоты не было. Она не оглядывалась и не делала зигзагов, неслась все вперед и вперед, так что Джон-Грейди спокойно приготовил петлю и выжидал, перегнувшись через луку седла. Хотел сделать бросок в тот миг, когда собака внезапно остановится, чтобы рвануть в обратную сторону, но та, похоже, думала, что ей по силам обогнать лошадь. Вот свернутая кольцами веревка взмыла в воздух, петля, поворачиваясь, начала освобождаться от обрамляющих ее шлагов. Мышастый конь закинул голову, уперся передними ногами в гальку и присел, а Джон-Грейди быстро заложил вокруг обитого отполированной кожей седельного рожка два витка коренного конца веревки, которая тут же туго натянулась, — рывок, и собака молча взлетела в воздух. Она беззвучно перевернулась в воздухе через голову и глухо хлопнулась о гальку.

К этому времени на ровное место вынеслись еще три собаки, преследуемые Тревисом и Хоакином. Скача во весь опор, всадники промчались от Джона-Грейди в сотне футов, он тотчас взял мышастого в шенкеля и устремился за ними, волоча за собой желтоватую собаку по камням и кустам креозотов на конце тридцатипятифутовой веревки из сизальской пеньки. Чуть западнее из-за скал выскочили еще несколько гончих и всадников и нестройной шеренгой понеслись по дну долины, а Джон-Грейди, проехав с волочащейся сзади собакой еще немного, резко остановил коня, спрыгнул наземь и побежал освобождать лассо. Собака лежала на камнях обмякшая и окровавленная, с оскаленной мордой и выпученными, чуть не вылезшими из орбит глазами. Он встал на нее сапогом, расслабил и снял петлю и заспешил к ожидающему коню, на ходу сворачивая веревку шлагами.

К этому времени стало светло как днем, и, прочесывая равнину, широкой цепью ехали уже четыре всадника; он сел в седло, повесил свернутую веревку на плечо и полевым галопом направил коня за ними.