Книга Манхэттен по Фрейду - Люк Босси

Юнг кивнул на группу женщин в широких шляпах с тонкими кружевами и в платьях с белыми корсажами и шелковыми жабо:

— Час прогулки дам из высшего общества?

— Вы ошибаетесь, — сказала Анна.

— Почему?

— Это проститутки.

— И так одеты?..

— Из-за иммиграции в этом деле сложилась нешуточная конкуренция, наряды становятся все более роскошными.

Юнг улыбнулся:

— Сто раз обещал Фрейду не забывать об одной вещи и никогда не устану ее повторять.

— Какую?

— Он всегда говорит: «Ищите секс!»

— На улицах Нью-Йорка это несложно, — заметила Анна.

Юнг был вынужден признать, что его либидо никогда не трепетало столь отчаянно, как на этих улицах, застроенных фаллическими монстрами из камня и стали. Может быть, подумал он, не столько жажда славы и денег, сколько сексуальное желание стало двигателем урбанистических метаморфоз?

Они пришли в заведение «У Марселя» и сели за столик в зале, освещенном зажженными свечами. Со смехом, по-французски они заказали хорошее вино, лангустинов и гратен. Между Юнгом и Анной вновь возникло притяжение, и, чтобы придать разговору еще более благоприятное направление, Юнг заговорил о своей будущей книге «Психологические типы».

— Я придумал специальные термины, чтобы мой подход к теме стал яснее, — объяснил он. — Возьмем в качестве примера меня и Фрейда. Я называю Фрейда экстравертом, поскольку он развернут к ближнему. А я — интроверт, развернутый к себе самому. Эти группы отличаются друг от друга многими особенностями. Я движим иррациональными силами — интуицией и ощущениями, а Фрейдом руководят мысль и чувство, силы рациональные. То есть мы воплощаем два противоположных типа.

Воспользовавшись карандашом и салфеткой, Юнг нарисовал круг, с одной стороны которого написал букву «Ф», а с другой — букву «Ю».

— Между Фрейдом и мной, — он провел пальцем по границе круга, — существует еще двадцать семь промежуточных типов. И любое человеческое существо относится к одному из них.

— А я думала, что в вас прячутся две личности, — произнесла Анна лукаво. И добавила, понизив голос: — Как в дочери Августа Корда.

— Возможно, у меня так называемый комплекс гидры, — признал Юнг. — Не исключено, что эта патология присуща всем. Во всех нас есть нечто сумрачное, какая-то двойственность, которую мы можем обнаружить, если будем абсолютно честны перед собой. Каждый должен отдавать себе отчет в том, что наше сознание раздвоено, и побороть врага внутри себя.

— Даже вы?

— Даже я. К счастью, мои личности редко вступают в конфликт. Первая, о существовании которой я узнал в десять лет, имеет невинные черты маленького мальчика, увлеченного математикой.

— А вторая?

— Это старый аристократ конца восемнадцатого столетия, в пышных одеждах и башмаках с пряжками.

Анна засмеялась. Отставив бокал с бордо, Юнг наклонился к молодой женщине:

— Мне хочется вас поцеловать.

— Которая из ваших личностей изъявляет столь смелое желание? — спросила Анна. — Маленький мальчик или старик?

— Мужчина…

— В таком случае, я предпочитаю уйти.

— Потому что нас кто-нибудь может увидеть?

Анна в нерешительности сделала глоток вина.

— За чрезмерной стыдливостью женщины часто скрывается желание привлечь к себе внимание, — сказал Юнг шутливо.

— Это не стыдливость. Скорее ваш психологический тип решительно не подходит моему.

— Между психологическими типами нет несовместимости, — поспешно сказал Юнг.

— Тогда ваша теория несовершенна. Не волнуйтесь, я вас понимаю. Я — иностранка, оригинальная, свободная, непредсказуемая. Ваша Эмма — домашняя, глубокая, постоянная, надежная. Каждая из нас удовлетворяет требованиям одной из ваших личностей. В глубине души вы — многоженец.

Застигнутый врасплох Юнг был вынужден признаться себе в том, что никогда не рассматривал ситуацию под этим углом.

— Я — американка, — прибавила Анна. — И никогда не смогу жить с человеком, которому нравится другая женщина!

— Ваше поведение определяется не вашей национальностью, а обществом, — парировал Юнг.

— Как это понимать?

— Либеральный капитализм диктует вам нормы сексуальной морали. Он взращивает в вас убогие добродетели среднего класса, стремление к скромной и правильной жизни, к которой побуждает и поиск выгоды…

— Наша демократия, — твердо сказала Анна, — проповедует брак по любви. Поэтому мы ценим супружескую верность. Я совершила ошибку, вступив с вами в связь, вот и все…

— Но эта ошибка доказывает, что ваша верность — иллюзия! Та самая иллюзия, которая заставляет ваших соотечественников утверждать, что любые отношения вне брака являются блудом!

— Я не сожалею о том, что мы пережили! Я просто говорю, что это не то, чего я хочу в глубине души.

— Общество, — с горячностью произнес Юнг, — это корсет, ограничивающий ваши желания.

— Сразу видно, что вы никогда не носили корсет!

Юнг понял, что проигрывает сражение. Выбора у него не оставалось, ему нужно было дестабилизировать Анну и попытаться соблюсти приличия.

— Я рассказывал вам об Отто Гроссе, моем старом коллеге и пациенте?

— Нет, но, кажется, хотите рассказать.

— У него были удивительные идеи о любовных отношениях. Он создал «Монте Верита», анархическую коммуну, проповедующую сексуальную эмансипацию. Аморальность для него — обязательное условие освобождения от общественных оков. Кстати, его супруга Фрида — первая встреченная мною женщина, которая призналась в том, что свободно выбирает себе сексуальных партнеров.

— Смелости ей не занимать, — признала заинтригованная Анна.

— Такие женщины тем ценнее, что встречаются очень редко.

Юнг с воодушевлением продолжил рассказ, умолчав, правда, о том, что Гросс был лунатиком и наркоманом. Что он надевал одновременно несколько пар белья, одну на другую. Что он нерегулярно ел, употребляя в пищу только овощи, приготовленные на пару, и только тогда, когда не занимался приведением своей квартиры в полный беспорядок.

Он заметил, что Анна жадно его слушает. Его слова пьянили ее так же, как вино.

— Потрясающая эта «Монте Верита», — засмеялась молодая женщина. — А эта до коммуна сих пор существует?

— Я вас туда отвезу еще до Нового года, — ответил Юнг.

Анна засмеялась. Юнг понял, что пришло время наступать, пользуясь образовавшимся преимуществом, и сам почувствовал опьянение. До недавнего времени он соблюдал обет воздержания от алкоголя, принятый всеми врачами клиники Бургхёльцли. Поэтому даже небольшое количество вина могло вывести его из равновесия.