Книга Королевский судья - Сандра Лессманн

— Вы не хотите довериться мне? Я ведь вижу — вас что-то мучает.

— Нет, мадам, я сам должен с этим справиться.

— Нет, не должны! — не согласилась она. — Хоть я и не священник, но знаю, что с вами происходит. Я видела, как вы на улице собирались принять у мастера Риджуэя исповедь и вернуть его в лоно Церкви, но потом внезапно переменили свое решение и попытались спасти ему жизнь.

Он с удивлением посмотрел на нее:

— Я забыл, что вы всегда умели читать мои мысли, мадам. Да, я решил не сдаваться. Но действовать нужно было быстро, пока он не потерял слишком много крови. Я надеялся, он пробудет в сознании достаточное время для того, чтобы покаяться в своих прегрешениях и вернуться к вере. Но я ошибся. Если он сейчас умрет, то умрет еретиком. И это моя вина! Я обманул его доверие. Я предал его.

— Вы пытались спасти ему жизнь.

— Мой долг был сохранить его душу от проклятия! — с горечью воскликнул Иеремия. — Своим долгом священника я пожертвовал ради амбиций врача. Я был настолько уверен в своем умении, что думал, будто могу изменить Божий замысел и сохранить жизнь Алену, даже против Его воли. И это непростительно.

Аморе не могла смотреть, как казнится ее друг. С горячностью она попыталась оправдать его перед самим собой:

— Откуда вам известны планы Бога? Мастера Риджуэя поразила рука сподручного дьявола, а не Бога. Я никогда не поверю, что Бог проводит свою волю через преступников. Может быть, именно вас Он избрал орудием, чтобы не дать произойти большой несправедливости и уберечь человека от смерти.

— Мадам, ваша аргументация сделала бы честь ученому-теологу. В одном вы правы: пути Господни неисповедимы. Но факты упрямы: я проявил самонадеянность и переоценил свои возможности, решив, что спасение тела важнее спасения души. Всю ночь я умолял Господа простить меня и пощадить Алена.

Аморе присела рядом с ним на сундук и положила руку на его холодные как лед пальцы.

— Патер, Бог милостив. Он не даст ему умереть только для того, чтобы наказать вас.

Вопреки ее опасениям он не отнял руки. Какое-то время они сидели молча. Ничто не нарушало тишину, лишь потрескивал огонь в камине и ровно дышал больной.

— Почему бы вам немного не поспать, — предложила Аморе. — Я останусь с ним и немедленно разбужу вас, если его состояние изменится.

Иеремия заколебался, но все же уступил. Подложив под голову подушку, он свернулся калачиком на тростниковом половике, но еще долго мучительные мысли не давали ему уснуть.

Незадолго до рассвета священник был уже на ногах. Идя на кухню, Аморе заметила, что весь дом как будто погрузился в какое-то оцепенение, как бывает в кошмарном сне. Домашние попрятались от близкой смерти в своих комнатах, огонь в печи погас, экономки, мистрис Брустер, нигде не было видно.

Аморе знала, где комната вдовы, и немедля поднялась по лестнице. На третьем этаже она увидела ее вместе с подмастерьем и горничной Сьюзан. Те о чем-то шептались с весьма озабоченными лицами.

— ...что будет со мной? В это время года я не найду места... — прошептала юная горничная, но, увидев Аморе, тут же замолчала.

— Мастер Риджуэй еще не умер, — с упреком сказала леди. — У вас нет никаких оснований забывать о своих обязанностях.

Понурив головы, все трое быстро спустились вниз по лестнице, спеша выполнить свою работу.

Утром Джон сказал иезуиту, что с ним непременно хочет поговорить мистрис Блаундель. Иеремия оставил Аморе у постели больного. Она настояла на своем и осталась помогать ему. Иеремия с благодарностью принял ее помощь, так как безоговорочно доверять мог только ей одной.

Гвинет ждала Иеремию в операционной. Она казалась глубоко озабоченной.

— Я хотела спросить, как Ален. Он поправится?

Иеремия помедлил с ответом, видя, как судорожно сжались ее руки. Темные глаза смотрели пронзительно, она словно хотела прочесть его мысли. Даже при всем желании ему вряд ли удалось бы обмануть валлийку.

— У него очень серьезные повреждения. Боюсь, в данный момент не могу сказать, выживет ли он.

— Он в сознании?

— Нет, он ничего не воспринимает.

— Я видела его вчера перед уходом. Мы поссорились. И теперь я так мучаюсь. Не надо было мне делать ему так больно...

— Вы были здесь перед его уходом? — без церемоний перебил Иеремия. — Вам известно что-нибудь о том, что побудило его уйти?

— Побудило? Да, когда я заходила, принесли записку.

— Вы видели посыльного?

— Да, ведь я приняла ее.

— Опишите мне его!

— Лакей в голубой ливрее с золотыми позументами. Но он не назвал отправителя.

— Вы помните его лицо?

— Ну, это был довольно красивый молодой человек с темно-каштановыми волосами до плеч. Раньше я его не видела.

— Вы смогли бы его узнать?

— Разумеется.

— Спасибо, мадам. В свое время мы еще вернемся к этому.

— Не нужно меня благодарить, сэр. Я сделаю все, чтобы найти негодяя, сотворившего с Аленом такое! — горячо сказала Гвинет. — Но раз он в таком тяжелом состоянии, ему ведь нужен постоянный уход. Я с радостью побуду с ним, если вы захотите отдохнуть.

При других обстоятельствах Иеремия обрадовался бы предложению аптекарши, но благодаря Аморе он мог от него отказаться. Так было лучше. Он предпочитал не держать в доме лишних людей, которые неизбежно открыли бы его тайну и, возможно, затруднили бы работу. И Иеремия вежливо ответил:

— Ваше предложение очень великодушно, мадам, тем более вы рискуете разоблачить себя, но у меня достаточно помощников. Мастер Риджуэй в хороших руках, не сомневайтесь.

— Я могу увидеть его?

И снова Иеремия с сожалением покачал головой. Он не хотел, чтобы она встретилась с Аморе.

— Прежде всего покой, не нужно его тревожить. Но когда он придет в себя, вы, конечно, сможете навестить его.

Через свинцовые ромбы окна священник увидел подъехавший к дому экипаж. Он кивком подозвал мистрис Блаундель и указал на лакея, спрыгнувшего с подножки и собиравшегося открыть дверцу.

— На посыльном была такая ливрея? — нетерпеливо спросил Иеремия.

— Да, такая, — подтвердила Гвинет. — Но это другой человек.

— И тем не менее нам есть за что ухватиться, — удовлетворенно заметил Иеремия.

Он простился с аптекаршей и открыл дверь вновь прибывшему:

— Входите, сэр Орландо. Нам нужно поговорить.

Поднимаясь в комнату Иеремии, они встретили на лестнице Бреандана. Тот посторонился, уступая им дорогу. Проходя мимо него, Трелоней почувствовал легкую дрожь, как и всякий раз, когда видел ирландца вблизи. Судья был убежден — бывший наемник ненавидит его, и его несколько беспокоили постоянные встречи с ним. Хотя судья высоко ценил проницательность Иеремии, все же опасался, что тот слишком легкомысленно доверился ирландцу.