Книга Три дня без любви - Андрей Кивинов

– Лаптоп.

– Господи, а что это?

– Поясняю для неграмотных. Это небольшой компьютер. Размером с книгу. Находился в специальной сумке черного цвета. Сумка с ремнем. Вспомнила?

– Подождите, я посмотрю, на всякий случай… Но, кажется, я не принесла вчера ничего лишнего. Я бы увидела.

Она вышла в сени, пошебуршала там, вероятно для виду, и вернулась в комнату явно расстроенная. Виталий ничего другого и не ожидал. Надо быть слепым, чтобы не заметить нечаянно прихваченный комп. Или считать других идиотами.

– Ничего нет… Может, вы где-нибудь в другом месте потеряли? – Она выключила магнитолу и вновь присела на диван.

Виталий бегло изложил диспозицию. Из которой следовало, что никто, кроме случайной пассажирки, взять лаптоп не мог. Излагал без нажима, пытаясь достучаться до совести. Не достучался.

– Но я не брала… Честное слово… Мы можем вместе посмотреть. – Она растерянно обвела руками комнату. Глазки забегали, как у загнанного в угол предателя в плохих фильмах про шпионов.

– Конечно можем. Только то, что хорошо спрятано, вряд ли легко найдется.

– Вы думаете, я его спрятала?

– Не исключаю, что уже и продала. Вещь ходовая, а деньги тебе, как я понимаю, нужны.

– Кому продала? Я даже не знаю, что это такое!

– А зачем знать? Сгоняла, к примеру, в поселок, показала знающим людям. Логично? Логично… Тебя, кажется, Надей звать?

– Да, – еще больше испугавшись, ответила она.

– Так вот, Надя. Я все понимаю. Что ты сирота, что тебе тяжело. Поэтому я пока никуда не заявлял. Пока. Давай так. Ты возвращаешь мне компьютер, а я обещаю, что никаких последствий для тебя не наступит. Не бойся, у меня нет желания сажать тебя в тюрьму или поджигать дом. В компьютере находились крайне важные для меня материалы. Месяц работы. Послезавтра я должен ее сдать. Мало того… Я дам тебе денег, хоть это и неправильно. Но мне очень нужен лаптоп. Триста рублей устроит?

Она продолжала моргать. Правда, глазки уже не бегали.

– Ну так что?

– Не надо мне денег. У меня нет его… Честное слово…

«И что делать? – подумал Виталий. – Не пытать

же ее, в самом деле, как ведьму? И не доставать же револьвер? Ладно бы, еще мужик был…»

Пока он искал выход, дверь открылась и в комнату зашел мальчик лет пяти. Такой же рыжий, как Надя. В футболке, шортах и потрепанных сандалиях. Зеленка на коленках. В руках он держал черепаху. Похоже, живую. «Надо же, здесь еще и черепахи водятся. Мало им козлов».

– Риша не хочет гулять. Я посажу ее в коробку. Ой, здрасте…

Мальчик слегка картавил. Либо просто пока не выговаривал все буквы.

Виталий молча кивнул.

– Сажай и ступай во двор, – велела сестра. – У нас с дядей важный разговор.

– А можно, я на речку пойду с Лешей?

– Никаких речек.

– Мы круг возьмем.

– Ты забыл про сома? Ваш круг для сома что муха воробью. Проглотит и не заметит.

Видимо, сестра сочинила страшилку, чтобы брат не ходил один к реке. В детстве мать Виталия тоже придумывала всякие ужасы про их лес на даче. И лешаки там, и волки. И Виталий верил. В дачный лес не ходит до сих пор.

Мальчик положил черепаху в коробку из-под обуви, стоявшую на подоконнике, и, шмыгнув носом, вышел из комнаты. Сестра захлопнула дверь поплотнее.

– Послушай, – Виталий решил форсировать допрос, – я реально прямо сейчас позвоню в милицию. И ты не отвертишься. Даже если они не найдут комп, тебя посадят. У меня очень хорошие знакомые в органах, поверь.

Особо хороших знакомых в органах у Виталия не имелось. Разве что одноклассник, пристроившийся в ГИБДД, да и то в регистрационный отдел. Но звонить он никуда и не собирался. Даже если бы знал телефон.

Он снял с пояса мобильник.

– Ну?..

– Не надо звонить… Пожалуйста…

Во, это уже теплее, как говорил главгад из «Места встречи».

– Я не брала ваш латоп, или как там…

– Лаптоп… Не брала, значит… Ты можешь пудрить мозги своим бабам Верам, дядям Мишам, Кристине Орбакайте. Мне – не надо. Я не лох. И менты не лохи.

Чьим словам поверят? Твоим или моим? А если поактивней поработают, еще что-нибудь накопают. Я подозреваю, что пострадал не один. Были еще варианты. Ну и с кем останется твой братик?

Наверно, это был запрещенный прием. Из фильмов про плохих полицейских. Нельзя шантажировать детьми. Но иного не оставалось. К тому же есть железная уверенность в правоте. Никто, кроме нее, этого сделать не мог.

Она испуганно посмотрела на Виталия, затем скосилась на фотографии родителей. В глазах мелькнули слезы. Или ему показалось?

– Я клянусь вам собственным здоровьем, что ничего у вас не брала. Я никогда ни у кого не взяла чужой копейки. Господи, ну что ж такое?..

– А я на самом деле патриарх всея Руси. Это все слова. А есть факты.

– Да какие факты? Ну, вспомните, может, вы забыли его в другом месте? Ну, пожалуйста, обыскивайте, – предложила она во второй раз. – Что ж вы мне не верите?

– Обыскивать милиция будет.

Виталий поднялся. Она осталась сидеть.

– Короче… Не хочешь по-плохому, по-хорошему будет еще хуже, – вспомнил он цитату из какого-то фильма. – Но так и быть, дам последний шанс. Я подозреваю, что ты просто-напросто мне не веришь. Думаешь, если отдашь комп, я тебя точно посажу. Или начну бить. Хорошо. Сейчас я уйду, а ты отнесешь его, куда посчитаешь нужным. Через час я вернусь, и ты назовешь мне место. Формально комп не при тебе, то есть улик не будет.

– Их и сейчас нет, – довольно резонно ответила она.

И здесь Виталий сорвался. Ее ответ не оставлял сомнений. «Да, взяла я, только хрен вы чего докажете».

Он подскочил к ней, толкнул на диван и выхватил револьвер. Многочисленные фильмы про бандитов подсказали нужные слова. Хотя и довольно банальные.

– Ты чего, не врубилась?! Думаешь, я шутки шучу?! Я не посмотрю, что ты баба! Где лаптоп, дура?!

Она вжалась в угол дивана, прикрыла лицо ладонями. Но не закричала. Просто как-то обиженно, по-детски прошептала:

– Зря вы так… Вас Боженька накажет…

Виталий зарычал, схватил лежавшую в противоположном углу дивана подушку и швырнул ей в лицо. Потом спрятал револьвер, опрокинул ногой ведро с грязной водой и отошел к дверям.

– Это тебя накажет! Рано или поздно попадешься!.. Короче. Я вернусь через неделю. И пеняй на себя, если компьютер не найдется! Утоплю!

Ничего более оригинального он предложить не смог. Но последнее слово должно быть за ним. Даже если это слово матерное.