Книга Акула пера - Светлана Алешина

— Чем-то воняет, — тут же проинформировала меня Маринка. — Забыла горелки выключить, растяпа! — прикрикнула она на меня, вошла в прихожую и потянулась к выключателю на стене справа.

Я еле успела оттолкнуть ее.

Крикнув какую-то гадость, Маринка упала на пол.

— С ума сошла, ненормальная!

Маринка села на полу в прихожей и шмыгнула носом.

— Блин, глаза жжет! — пожаловалась она.

— Свет нельзя включать! — сказала я, чувствуя, что на меня нападает приступ кашля и тоже начинает щипать глаза. — Взорвемся все к чертовой матери! Выходи немедленно!

Ничего больше громко не говоря, но продолжая ворчать, что все вокруг сошли с ума, Маринка выбралась в коридор.

— А что же делать будем? — спросила она у меня. — Воняет же!

— Что-что, — проворчала я. — Будем пытаться устранить безобразие правильными действиями.

Я отошла от входной двери подальше, вынула из сумки носовой платочек, можно сказать почти чистый, то есть свежий, и приложила его к лицу.

— Если не вернусь через пять минут… — начала я, но Маринка меня перебила:

— Поняла. Орать!

— Не орать, а спасать, — поправила я ее и добавила: — Ну можешь и поорать немножко. Если иначе не получается.

Вздохнув несколько раз медленно и глубоко, я прошла в квартиру быстро и поспешно, ударилась при этом больно локтем об угол, но до кухни добралась почти сразу. Еще бы я заблудилась в своей квартире! Не дождетесь!

Я быстро выключила горелки на плите. Включенными оказались все четыре. В эту секунду у меня просто не было времени соображать, что к чему и почему.

Вторым делом, после выключения горелок, я распахнула окно в кухне и убежала из нее в комнату. Там уже, начав дышать этой гадостью, заполонившей всю атмосферу в квартире, — а куда же деваться, если дышать хочется и я как-то привыкла к этому делу, — я открыла двери на балкон.

Первая дверь подалась легко, со второй, как и положено по закону подлости, вышла какая-то глупейшая заминка, но я с нею справилась.

Я, дергая и ругаясь вполголоса и с дверью, и с газом, и с самой собою, распахнула-таки дверь и выскочила на балкон, отбрасывая платочек.

Свежий воздух показался мне очень вкусным и совсем не холодным, хотя неполные полчаса назад я, выходя из очередного магазина, уже почувствовала, что зима на носу.

Я наслаждалась спокойной возможностью дышать, но тут раздался голос Маринки.

Она так и стояла перед входной дверью и с испугом поглядывала в раскрытую квартиру.

— Гав! — крикнула я, выходя к ней. Все-таки никак не могу удержаться от милых дружеских шуточек, когда для этого есть возможность.

— Ну и дура, — еще раз обиделась Маринка и отвернулась.

Я с таким определением категорически не согласилась, но промолчала.

Квартира полностью проветрилась уже через пятнадцать минут — сквозняк сделал свое дело, — и мы вошли в нее и внесли свои пакеты.

Теперь уже свет потянулась включать я. Маринка это делать отказалась наотрез. И когда я нажимала на выключатель, эта зараза еще зажмурилась и зажала уши руками, словно мне самой не было страшно.

Засыпали мы с трудом. Мне все время мерещилось, что пахнет газом, и я несколько раз вставала и ходила в кухню проверять горелки. Возвращалась я тихо, но Маринка, постоянно приоткрывая глаза, шепотом спрашивала у меня:

— Все нормально?

Я отвечала, что да, и снова ложилась. Когда же я наконец на самом деле заснула, то мне начали сниться всякие взрывы, и пожары, и погони, но газом во сне почему-то не пахло. Странно, правда?

Одним словом, ночка прошла весело, содержательно и я ни фига не выспалась.

Проснулись мы обе тяжело и печально. Настроение было гадкое, голова чугунная. Во рту такое ощущение, словно туда ночью кто-то забрался и сдох. Короче говоря, утречко выдалось на редкость удачное и радостное.

— Нам сегодня обязательно тащиться на работу? — жалобно проныла Маринка без всякой, разумеется, надежды на положительный ответ.

— Не-а, — пробормотала я и поволоклась в ванную, но, если честно, на работу идти и самой не хотелось. Но не могла же я в этом признаться!

Мы с Маринкой тускло позавтракали, хотя Маринка всячески и отказывалась от этого дела, но я настояла, высказав ей малонаучные соображения о природе природного газа и об подтравленном им организме.

У меня получалось, что если не съесть по бутербродику, то точно будет полная хана, а так — может, и обойдется. Чушь, конечно, но сработало.

Маринка села со мною за стол, и для меня завтрак прошел не в скучной атмосфере, а почти в дружеской и почти в полном согласии. Приблизительно такими словами нам говорят иногда по телеку, когда в наше Отечество кто-то приезжает из-за рубежа.

На работу мы приехали за пять минут до девяти. Даже сама не знаю, как это у нас получилось. Наверное, сказалось плохое настроение с утра, поэтому мы и добрались до работы вовремя и без опозданий.

Очень гордая тем, что я не опоздала, я поморщилась на новую редакционную дверь, потому что она мне напомнила о вчерашних безобразных событиях, и вошла в комнату редакции. Тут я застала неожиданную сцену.

Ромка, стоя посередине редакции, показывал в лицах Сергею Ивановичу, что произошло вчера. Ромка очень старался. Так как он был один, а «лиц», которых он изображал, было много, то в его исполнении получалось много шуму, много топота, много движений, но, надо признаться, было малопонятно.

Сергей Иванович сидел на своем месте, выглядел он как-то не очень обычно и привычно. Я бы даже сказала, что в его облике было что-то озадачивающее.

Я вспомнила, что не мне одной довелось вчера встретиться с настоящим маньяком, поэтому поздоровалась и сразу же направилась к Кряжимскому.

— Что-то я не пойму… — задумчиво проговорила я, и в это время Сергей Иванович повернулся ко мне. Теперь я поняла.

До этого он сидел ко мне боком, и я видела только левую сторону его лица. Увидев его в анфас, я просто охнула. Маринка, идущая за мною следом и выглядывающая у меня из-за плеча, так та вообще затараторила:

— Что же с вами такое произошло, Сергей Иванович, да что же такое делается, да что же… — ну и все прочее в том же духе. Дословно и перечислять неинтересно.

А Сергей Иванович, как я уже сказала, выглядел, мягко говоря, непривычно.

Во-первых, его металлические очки с круглыми стеклами были сломаны и теперь сидели у него на носу как-то боком. Левое стекло на очках было треснуто. Под левым глазом синел большой вздутый синяк.

Сергей Иванович, стесняясь своего вида, непривычно непрезентабельного, полуотвернулся, чтобы не так явно были заметны изъяны в его внешнем виде, и пробормотал: