Книга Ахиллесова пята - Александр Надеждин

Особое внимание при инструктаже «Мармона» было уделено следующему моменту: во избежание расшифровки ему было предписано никоим образом по собственной инициативе не поднимать тему якобы имеющегося у объекта источника информации в российском посольстве и порекомендовано, если получится, в зависимости от складывающейся по ходу обстановки, попробовать осторожно спровоцировать остальных присутствующих на вечеринке участников празднования юбилея журнала «Ливинг Франс» поднять при удобном случае эту тему в форме либо шутливого обращения, либо какого-либо тоста. Сам же «Мармон» был нацелен прежде всего на сбор новых дополнительных сведений о самой «Матрене» и в первую очередь информации о ее дальнейших планах, намерениях и маршрутах движения».

Закончив чтение, Ахаян положил перед собой отчет, снял и немного раздраженно бросил поверх бумаг очки; затем, закрыв глаза, устало потер кончиками пальцев виски. Дело начинало принимать все более запутанный и не очень обнадеживающий оборот. Все эти грядущие малопонятные и абсолютно непредсказуемые перемещения в пространстве объекта только-только начавшейся оперативной разработки (причем перемещения неожиданные, во всяком случае, для организаторов разработки) в конечном итоге грозили обернуться вполне вероятным исчезновением этого объекта из поля зрения российской внешней разведки, а это было бы наихудшим из всех возможных вариантов. Пока человек на виду, с ним можно работать и, как бы он ни был внимателен, осторожен и закрыт для общения, к нему всегда при желании, необходимой настойчивости и умении можно найти какой-нибудь подход и подобрать нужный ключик, хотя иногда это и может потребовать громадных усилий и серьезных затрат времени, сил и средств. Подобранный же ключик способен открыть путь к истине, и, как бы в конечном счете ни оказалась пуста и ложна казавшаяся ранее важной и правдоподобной полученная первичная информация или, наоборот, каким бы горьким и даже убийственным для отдельных карьер и человеческих судеб ни стало вскрытое реальное состояние дел и положение вещей, это все же в любом случае было лучше, чем неопределенность. Неопределенность, особенно затянувшаяся, всегда перерастает в неуверенность в себе самом и плодит сомнения в отношении окружающих тебя товарищей и коллег; она порождает нервозную атмосферу всеобщей подозрительности, которая как ржа разъедает души и губит отношения между людьми, связанными общностью целей и устремлений, и отвлекает их от конкретной и реальной повседневной работы. Поэтому, если к «Матрене» или через нее к кому-либо другому идет или шла какая-то неофициальная информация из российского посольства, будь оно во Франции или в любой другой стране, то источник этой информации (который, уж коли называть вещи своими именами, не заслуживает иного эпитета, кроме слова «предатель») должен быть четко и однозначно выявлен и установлен. Точно так же, если вся эта история с предполагаемым «источником» представляет собой не более чем вымысел, «утку», блеф, непроизвольную или преднамеренную «дезу», это должно получить ясное и недвусмысленное подтверждение, чтобы заведенное дело можно было со спокойной совестью побыстрее закрыть и сдать в архив.

Между тем косвенным подтверждением того, что это не «утка» и не «деза», являлся еще один факт, установленный Ивановым, о котором он докладывал отдельной служебной запиской, также доставленной вчерашним нарочным пакетом. В этой служебной записке оперработник сообщал о том, что, как ему удалось установить, имя «Матрены» фигурировало в списках гостей специальной фотовыставки «Мирная жизнь Чечни», прошедшей на территории посольства в сентябре прошлого года. Это свидетельствовало о том, что интересующее российскую внешнюю разведку лицо по крайней мере хотя бы раз посещало посольство и наверняка имело контакт с его представителями. А посему начавшаяся оперативная разработка должна быть не только продолжена, но и максимально активизирована и ускорена, чему неожиданный и резкий отъезд объекта этой разработки в пока еще так точно и не установленный пункт конечного назначения не только никоим образом не способствовал, но и мог серьезно помешать, если вообще не воспрепятствовать.

Василий Иванович тяжело вздохнул и нажал маленькую, едва заметную кнопку звонка, вмонтированного в край его массивного стола. Через секунду на пороге кабинета появилась невысокая худощавая женщина, лет тридцати пяти, со смугловатым лицом и с живыми, немного раскосыми глазами. В руках она держала блокнот и карандаш. Это была помощница Ахаяна, которая работала с ним уже более четырех лет.

Надо заметить, что, несмотря на тот факт, что в общей массе сотрудников аппарата Службы внешней разведки женщин всегда традиционно, по вполне понятным причинам, было не так уж много, в последнее время их удельный вес, тем не менее, хоть и не резко, но все же стал год от года постепенно увеличиваться. И хотя Василий Иванович был человек старой закваски и, как многие зубры разведки, приверженец консервативных традиций, что предполагало достаточно скептическое отношение к использованию женщин на оперативной работе (естественно, как полноправных штатных сотрудников, а не просто исполнителей отдельных заданий и поручений в роли агентов), он, тем не менее, став начальником «романского» отдела и нуждаясь в надежном и исполнительном помощнике, способном одновременно выполнять все секретарские функции, перепробовал несколько вариантов и в конечном итоге остановил свой выбор на этой, внешне не очень яркой, но достаточно милой и, что самое главное, предельно дисциплинированной, аккуратной и сообразительной представительнице слабого пола. Она никогда ни о чем не забывала, держа в памяти самые, казалось, незначительные мелочи и детали, часто действовала на опережение, предугадывая еще только назревавшие просьбы и распоряжения своего шефа, при этом никогда на задавая ненужных вопросов и лишний раз не демонстрируя свой ум и осведомленность. Этому, по всей видимости, способствовало ее воспитание и стиль жизни – она была дочерью одного из заслуженных ветеранов органов, славно поработавшего в свое время по линии управления нелегальной разведки, и женой действующего сотрудника того же управления, которое размещалось в соседнем корпусе ясеневского комплекса. Ее даже звали Зоя – такое имя ей дал отец, в честь одной довольно известной в чекистских кругах в предвоенные и военные годы и весьма энергичной дамы, занимавшей немалый руководящий пост в тогдашней системе НКВД и одновременно с этим снискавшей себе дополнительную популярность своими рассказами для детей, повествующими о славных деяниях вождя мирового пролетариата. Одним словом, нынешний Зоин начальник ей практически полностью доверял, и в обстоятельства известного дела, хотя и в самых общих чертах, она тоже уже была посвящена.

После некоторой паузы Ахаян медленно перевел взгляд на свою помощницу, тихо, в спокойной выжидательной позе, стоящей на пороге кабинета:

– Значит, так, Зоя, перво-наперво надо будет связаться с приемной Петра Игнатьича и попросить о срочной встрече. (Петр Игнатьич был заместитель директора Службы, курировавшей деятельность европейского управления, пост начальника которого, по пока еще не переигранному сценарию, должен был занять Василий Иванович).

– Хорошо, – бесстрастным тоном ответила Зоя и, быстро сделав пометку в своем блокноте, снова устремила на начальника невозмутимый взгляд.