Книга Умри сегодня и сейчас - Сергей Донской

Контратака Ингрид, стремительно боднувшей ее в живот, застала Веру врасплох. Всплеснув руками, напарница Бондаря отлетела назад и обрушилась на стул, треснувший под тяжестью ее тела. Комната вздрогнула, во все стороны полетели деревяшки и щепки.

Не позволяя Вере опомниться, Ингрид бросилась на нее. Раздался дикий вопль, и в сторону Бондаря покатилась Верина серьга, помеченная кровавыми каплями.

«Черт подери, – промелькнуло в его голове, – она окончательно взбесилась, эта эстонская ведьма!»

Он в очередной раз попытался сдвинуть с места кровать, но та стояла, как вкопанная. Свесившись вниз, Бондарь обнаружил, что дальние ножки кровати обмотаны стальной проволокой и привязаны к трубе парового отопления, протянувшейся вдоль плинтуса. Да, Ингрид основательно подготовилась к операции. Подобная предусмотрительность граничила с коварной изобретательностью пациентки психиатрической клиники. Страдая от собственного бессилия, Бондарь поднял голову и понял, что схватка девушек подходит к концу.

Оседлавшая противницу Ингрид не столько работала кулаками, сколько царапалась и кусалась, стремясь причинить Вере максимум страданий. Вереща от боли, бедняжка могла лишь закрываться руками, но сбросить с себя Ингрид ей не удавалось. Чертовка не унималась, орудуя зубами и когтями, словно заправская хищница. Окончательно порванная рубаха чудом держалась на ее плечах, напоминая разодранный саван привидения. Привидение это было поистине неукротимым. Перед таким яростным напором спасовала бы даже буйно помешанная, не то что обычная девушка, которую никто не учил бороться не на жизнь, а на смерть.

Изнемогающая Вера отбивалась все слабей, ее голос звучал все глуше. Будь Ингрид чуточку хладнокровней, она бы наверняка одержала окончательную победу. Ее подвело собственное неистовство. Вместо того чтобы оглушить противницу ударами головы или начать душить ее обеими руками, осатаневшая эстонка впилась зубами в колышущуюся перед глазами грудь.

Острая боль, пронзившая Веру, удесятерила ее силы. Бондарь с изумлением увидел, как подброшенная в воздух Ингрид кувыркнулась через голову, приложившись к полу голой спиной и задом. Видимо, она повредила копчик или позвоночник, поскольку, вставая, не удержалась от сдавленного стона, и ее последующая боевая стойка была слегка скособоченной.

Вера чувствовала себя не лучше. Выпрямляясь, она качнулась вперед, с трудом сохранив равновесие. Вокруг ее левого соска набухал след укуса, почти такой же красный, как сочащаяся по коже кровь. Размазав ее ладонью, Вера не удержалась от болезненной гримасы. Это выглядело ужасающе. Бондарю почудилось, что он заметил в глазах эстонки первые признаки зарождающейся паники.

Около минуты девушки стояли друг против друга, лохматые, прерывисто сипящие, уже не просто потные, а взмыленные. Температура в комнате постепенно накалялась от их горячего дыхания. Потом, не сговариваясь, обе ринулись вперед, круша босыми ногами разбросанные по полу обломки стула.

Ингрид, избавившаяся от лохмотьев рубахи, суетливо размахивала ногами, стремясь не подпустить противницу вплотную, но ее удары казались слабыми и беспорядочными. Тем не менее тактика ближнего боя, выбранная Верой, оказалась ошибочной. Когда столкнувшиеся девушки опрокинулись на пол, она снова оказалась внизу, а Ингрид на этот раз действовала более осмотрительно. Сковывая Верины движения своими объятиями, она постепенно подбирала ноги, готовясь придавить коленями слабеющие руки противницы. Очень скоро она добилась своего. Для окончательной победы ей оставалось несколько раз ударить Веру затылком об пол. И она приготовилась проделать это, торжествующе шипя:

– Сейчас-с одной русс-ской ш-шлюхой с-станет меньш-ше!

Глава 27Живи и не мешай умирать другим

Если вам кажется, что в вашей жизни маловато врагов, то это поправимо. Назовите вора вором, подонка подонком, придурка придурком, а подлеца подлецом. Врагов у вас сразу прибавится. А если вам захочется еще большей остроты ощущений, то скажите шлюхе, что она шлюха. Может быть, это и сойдет вам с рук. Но только не в том случае, когда шлюха желает забыть о своем постыдном прошлом.

Вера хотела забыть о прошлом. И она когда-то была шлюхой. Воспоминания о той поре жгли ее, как незаживающее клеймо… или тавро, которым метят скотину. Внешне эта метка никак не проявлялась, поскольку она затрагивала исключительно душу. От этого было только стократ больнее…

Прежде чем спуститься вниз, Вера долго сидела в темноте, уткнувшись лбом в окно, за которым практически ничего не было видно. Ночное небо с редкими проблесками звезд, далекие огоньки, близкие кроны деревьев… Любоваться этим пейзажем было невыносимо скучно, вот Вера и не любовалась. Она просто наслаждалась прикосновением холодного стекла к своим пылающим щекам. Когда стекло нагревалось, она слегка меняла положение головы, продолжая слепо пялиться в ночной мрак, вот и все. А чем еще было ей заниматься?

Вещи были собраны, осталось лишь одеться, сесть в машину и ехать на юго-восток, пока Бондарь не объявит: «Все, приехали, вылазь». Что будет потом? Вера не знала. Она даже думать не хотела об этом. Ей было страшно представить себя без человека, с которым связала ее судьба. Нет, не просто с человеком. С мужчиной. С настоящим мужчиной, как это ни банально звучит. Бывают же такие? Оказывается, бывают. Попадаются – на радость или на беду.

Того, который повстречался Вере, звали Бондарь, Женя Бондарь. Что было в нем такого особенного, чтобы не забывать о его существовании ни днем, ни ночью? Если бы Вере задали такой вопрос, она бы ответила предельно просто: «Ничего особенного в нем нет».

Подумала бы немного и добавила: «В нем все особенное».

Иначе выразить отношение к Бондарю не получалось.

Он был такой, как все, и одновременно совсем другой. Иногда молчаливый, иногда разговорчивый. То грубый, то ласковый. Сердитый и веселый. Ленивый и неутомимый. Разве разберешь, что у него за характер? Может быть, все дело во внешности?

Хм, внешность… Она у Бондаря была приметной. Высокий, стройный, широкоплечий мужчина лет тридцати. На подбородке выпуклая полоска шрама. Лицо правильно очерченное, скорее красивое, чем нет. Глаза непонятно какого цвета. Сначала Вера полагала, что они почти черные, но потом он снял контактные линзы, и его лицо озарилось совершенно неожиданным светом. На самом деле глаза у него оказались голубыми, но иногда приобретали тот сероватый оттенок, который в беллетристике принято называть стальным. Когда они становились такими, взгляд Бондаря приобретал жесткость, переходящую в жестокость.

На первых порах Вера даже побаивалась своего спутника, но, увидев однажды, как задорно он умеет смеяться, загнала все свои глупые страхи в дальний закоулок сознания. Лучше иметь рядом опасного мужчину, чем безобидного весельчака или желчного брюзгу, скрывающего истинные чувства. Во всяком случае Вера считала так. А еще она считала, что мужчина, один голос которого способен вызывать в ней физическое влечение, послан ей богом…

«Или дьяволом, что не меняет сути дела», – прозвучало в Вериной голове.