Книга Чужое тело, или Паззл президента - Зиновий Юрьев

Когда трое друзей устроились на кухне, Свистун ловко откупорил бутылку пива и начал разливать его по кружкам.

— А скажите мне, мои маленькие бедные друзья, — спросил он, — почему в России мы так любим сидеть на кухне?

— Нет у нас среднего класса, — вдумчиво ответил Исидор Исидорович, — мы как начали сидеть внизу в людской у господ, а потом на совковой кухне, так и сидим.

— Разумно, — важно кивнул Свистун.

Яша внимательно посмотрел на живот друга и помощника и вздохнул. Похоже было, что Свистун уже на четвертом или пятом месяце беременности.

— Слушай, Свистун, я вот смотрю на твой животик и думаю: а жилетка у тебя есть?

— Пока нет, не скопил еще на жилетку.

— Копи, сынок, копи. А когда купишь себе тройку с жилеткой, я подарю тебе золотые карманные часы с золотой же цепочкой. И будешь ты солидным господином с респектабельным брюшком под выпущенной золотой цепочкой и, может быть, возродишь прекрасную моду ношения карманных часов в жилетном кармашке. А теперь к делу, анфан де ля патри…

— Это что, дети родины? — подозрительно спросил Исидор Исидорович.

— Точно не знаю, вроде бы. Вы, ребятки, знаете, что такое полиграф?

— Детектор лжи?

— Он самый. Президент издал приказ: всем нам пройти испытание на полиграфе.

— На предмет, не продались ли мы конкурентам? — спросил Свистунов.

— Приблизительно, — кивнул Яша.

— И в чем проблема?

— В том, что один из вас должен возмутиться нарушением его гражданских прав или просто обидеться на недоверие и отказаться от испытания на полиграфе… Свистун, у тебя есть гражданские права?

— Черт их знает, не помню, сейчас посмотрю в бумажнике.

— Ты читал когда-нибудь Ле Карре?

— Не-а. А кто это? Или что?

— А Форсайта или там де Милля? На худой конец, Акунина? О Пелевине и не спрашиваю.

— Не-а…

— А ты вообще что-нибудь читаешь?

— Не-а.

— Молодец, невежество полезно для здоровья, это по тебе видно. А теперь шутки в сторону и слушайте внимательно. Вы прекрасно понимаете, какие бабки может принести владельцу патента наш флэш-компьютер. Это сотни миллионов долларов, а то и больше. Петр Григорьевич, а теперь и новый президент компании прекрасно знают о попытках заполучить наше изобретение.

— Со стороны кого? — спросил Исидор Исидорович.

— Я сам всех деталей не знаю. Если персонифицировать угрозу — это наш Юрий Степанович.

— Вот уж не думал, — покачал головой Свистунов.

— И правильно делал, потому что он лишь представлял интересы крупного акционера Фэн Юйсяна…

— Китаец?

— Сразу и не скажешь. Он канадец, живет в Ванкувере, где у него инвестиционная компания, а родом он из Гонконга. Чьи еще интересы там вплетены — я не знаю. Равным образом я, естественно, не владею всей той информацией, которой владеет Петр Григорьевич и теперь вот новый президент. Знаю лишь, что они не хотят сидеть сложа руки и ждать, пока оппозиция нанесет удар. Поэтому-то и возник план под кодовым названием «полиграф».

— Значит, проверки на полиграфе не будет? — облегченно спросил Исидор Исидорович.

— Вот видишь, уже чувствуется, что у тебя совесть нечиста.

— Прошу оформить явку с повинной: вчера дважды поминал имя господне всуе и возжелал жену ближнего своего.

— Прочтешь три раза Отче Наш. И больше не греши, сын мой. Но давайте серьезно. Полиграф привезут, чтобы всё выглядело самым правдоподобным образом. И когда станет известно, что кто-то из нас отказался пройти испытания и что начальство решает, что делать с этим человеком, оппозиция, скорее всего, попытается войти с ним в контакт. Ну а что Евгений Викторович намеревается делать дальше — это уже детали плана, которого я просто не знаю. Если вы не возражаете, давайте решать, кто из нас станет живцом для господина Фэна.

— Давайте я, — кивнул Свистунов. — Может, сброшу пару-тройку килограммов от волнения, а то никак не похудею. Да и потом талант во мне обнаружился, — он обезоруживающе развел руками, — драматический. На Гамлета еще не замахиваюсь, но эту-то роль сыграю. Как тогда в кабинете у Евгения Викторовича.

— Ну и отлично. Родина тебя не забудет.

— На родину особых надежд у меня нет, а вот если бы ты, Вундеркинд, принес еще бутылочку пива, я бы понял, что ты меня ценишь и уважаешь.

— Ценю. Уважаю. Несу.

11

Утром Галя тихонечко, чтобы ненароком не разбудить мужа, подошла к двери его спальни. Слава богу, всё было тихо. Кажется, спит. Она облегченно вздохнула и подумала: «Я как маленькая, всё мне кажется, что если чего-то очень захотеть, да еще крепко зажмуриться, то всё выйдет так, как нужно». А так нужно было ей, чтобы судьба не отнимала у нее то, что подарила ей после стольких лет поисков и унижений, когда она судорожно пыталась найти себе немножко счастья. Господи, ну для чего Петенька говорил ей о цене квартиры и о том, что она станет состоятельной вдовой. Не нужна ей никакая квартира и никакие деньги не нужны. Пусть больной, но только чтобы можно было обнять Петюшу и сказать: мой, только мой, и больше ничего на свете и не нужно. Вылечит, выходит, вынянчит. Да, страшная болезнь, но есть же случаи, когда живут с ней долгие годы, а то и просто выздоравливают…

Она никак не могла найти себе места и опять подошла к двери, будто кто-то подталкивал ее в спину. Всё тихо. Может, все-таки приоткрыть осторожненько дверь, посмотреть, нужно ли ему что-нибудь. Она открыла дверь и почувствовала, как сердце ее останавливается от смертельного ужаса — так страшно свисала Петина рука с края кровати, не висят так руки у живых. И стоял в комнате тонкий, но уже ощутимый запах смерти. Она сделала усилие и подбежала к кровати.

— Петенька, — прошептала она, — Петенька, ты спишь? — Зачем? Ведь знала уже, чувствовала, что нет его, что ушел Петя, бросив свое только что найденное солнышко. И закричала страшно, завыла, как кричали и выли тысячи ее предков: — Пе-е-тя!

Ноги ее подкосились, и она рухнула на колени, схватив в руки его уже холодную руку и прижавшись к ней лбом. — Пе-е-тенька, проснись, умоляю тебя!

Не проснется, не посмотрит на нее с улыбкой, не скажет «солнышко»… Что делать, кому звонить, кого звать? Да и кто поможет… Никто.

Через несколько минут она собрала силы и набрала номер мобильного телефона Евгения Викторовича.

— Слушаю, — послышался знакомый голос, который столько раз заставлял ее сердце биться быстрее.

— Это Галя. Петр Григорьевич умер. — Сказала и замолчала, потому что и горло сжала судорога, и потому что сказать больше было нечего.

Молчал и Евгений Викторович. Да и что спрашивать, подумал он, как умер? Как все умирают, когда появляется Великий Уравнитель. Будь то могущественный император или последний нищий, у него хватает места для всех.