Книга Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский

Он счастливо рассмеялся, чем вызвал мрачную, недоверчивую ухмылку Перса. Лицо его, грудь, голова, руки — все было покрыто короткой курчавой порослью, превращая перса в некое подобие «дикого человека» — мрачного, загадочного и уж, конечно, чернокнижного. Смеясь, он оскаливал крепкие белые зубы, похожие на клыки «лесного человека», о котором столько всяческих легенд ходило и на русском Дальнем Востоке, и в Маньчжурии.

— Записку вам привезла сама эта женщина, Фельдшер?

— Очень красивая хреновка, — только сейчас Курбатов заметил, что Перс говорил с легким восточным акцентом. Похоже, что, когда он вспоминал о женщинах, акцент усиливался.

— Сколько она пробыла у вас?

— Почти двое суток, — Перс насмешливо, вызывающе смотрел на Курбатова. Был этот человек, по всей вероятности, недюжинной силы и такой же наглости. А потому не из трусливых. — Я, конечно, предлагал ей остаться, но у нее свои дела.

«Еще немного — и мы бы свиделись, — с тоской подумал князь. — Не судьба».

Он вновь окинул взглядом хижину Перса. Изнутри она оказалась не такой уж ветхой и убогой, как могло показаться, когда глядишь на нее снаружи. Тем не менее бедность обстановки была очевидной.

Перс подергал свисавшую с правого уха золотую серьгу и вновь оскалил не тронутые временем и тленом клыки кровожадного самца.

— Я понял, о чем ты подумал, когда осматривал мой караван-сарай, князь, — молвил он, хитровато сощурясь.

— Не столько караван, сколько сарай.

— Так это фельдшер, та женщина, которую мы, князь?.. — вмешался Тирбах, уловив тот момент, когда словесная дуэль вот-вот должна была завершиться схваткой.

— Она, барон. Красным Алина попалась с фальшивыми документами, поскольку настоящие остались в Саратове. Добралась же до Челябинска благодаря справке с места жительства, которую добыл для нее у проезжей колхозницы «вор в законе» поручик Радчук.

Перс согнал с лица ухмылку и внимательно прислушивался, не понимая толком, о чем они говорят. Воспоминаниями о своем аресте Фельдшер с ним не делилась. Но и так становилось ясно, что Курбатова и Алину связывают особые отношения.

Князь тоже не был предрасположен к воспоминаниям. Но не вспомнить Алину он не мог. После похищения из-под ареста девушка пробыла с ними всего один день. Прежде чем убить машинистов и пустить эшелон под откос, они сумели воспользоваться справкой, которую Радчук выкрал у какой-то приглянувшейся и подсевшей к нему в вагон молодки. С этой справкой они и отправили Алину проходящим пассажирским поездом. Их бродячая жизнь оказалась явно не для нее, несмотря на то, что в разведшколе ее готовили ко всему, в том числе и к жизни в подполье. Теперь Курбатов мог сказать себе, что отправили они Фельдшера как раз вовремя.

— Как думаешь, князь, — вдруг спросил Перс, — что затевают немцы, пытаясь стреножить тебя и твоих людей?

— Это нужно вам или вашему начальнику из НКВД? — упредил ответ подполковника Тирбах.

— Я действительно работаю на НКВД, — спокойно возразил Перс. — Иначе вряд ли удержался бы здесь, давно загребли бы на фронт. Или расстреляли, как бывшего унтер-офицера. Но когда ваши вербовали меня, они прекрасно знали, с кем имеют дело.

— У нас нет оснований не доверять вам, — суховато проворчал Курбатов, не желая отвечать на вопрос Перса.

— Еще бы вы мне не доверяли! Что бы вы без меня делали?

— Не переоценивайте себя, унтер-офицер.

— Мне это ни к чему. Кстати, сколько у нас с вами людей, князь? — Курбатов взглянул на синий квадрат окошка и отмолчался. — Я к тому, что вряд ли сумею накормить вас всех.

— Пропитание мы привыкли добывать себе сами, — поднялся Курбатов из-за стола, на котором до сих пор не появилось ни крошки.

4

В избушке лесника было на удивление тепло. Войдя в нее, Курбатов сразу же лег у печки и, не сказав никому ни слова, уснул. Это был не сон, а извержение смертельной усталости, которая накапливалась у него в течение всех трудных дней, проведенных в горах и лесах России.

Впрочем, засылая, князь поймал себя на мысли, что так до сих пор и не ощутил ни радости оттого, что вернулся на родную землю, ни печали оттого, что на ней идет война и что сам он пришел на нее отнюдь не с миром.

— Я пришел сюда не с миром — это уж точно, — пробормотал он, чувствуя, как в тело его врывается струя тепла и неземной благодати, именуемой обычным человеческим сном. — Но ведь и встречает она меня не как блудного сына.

Через несколько минут подполковнику показалось, что этой благодати хватило ровно на то, чтобы уже во сне переварить мысль, настигшую его перед забытьём. Слишком уж коротким и неуспокоительным он показался. И не прерван был, а расстрелян густой пулеметной очередью.

— Что? — подхватился Курбатов, инстинктивно хватаясь за лежавший рядом автомат.

— Похоже, князь, что ваша прогулка в город не прошла бесследно: нас выследили, — столь же спокойно, сколь и язвительно, ввел его в курс событий подъесаул Кульчицкий. — И, кажется, успели окружить.

— Так уж и окружить!

Печка давно погасла, а костры рассвета еще не зажглись, но комната уже наполнилась его усыпляющей серостью.

«Рассвет — время расстрелов, — почему-то всплыло в сознании Курбатова, и он ощутил, как мгновенно охладели его виски. — Неужели вещее предчувствие?»

Пулеметная очередь повторилась. Но теперь она выдалась короткой и почти на полувыстреле прерванной несколькими автоматными. Ясно было, что идет перестрелка и что она приближается. Но тогда кто тот, с ручным пулеметом? У него в группе пулемета нет.

— Кто находился в дозоре?

— Реутов, — не сразу вспомнил фон Тирбах, притаившись у одного из окон.

— Так это он ведет бой?

— Предстоит выяснить, господин подполковник.

В доме два, почти друг против друга, окошка и дверь. Четвертая стена — глухая. Эта «мертвая зона» автоматически превращала их сработанный из толстых бревен форт в совершенно неприспособленную к обороне тесную западню.

— Так выясните, подпоручик, выясните.

— Иволгин и Чолданов уже в разведке, — пришел на помощь Тирбаху залегший у порога Власевич.

— Тогда где они?

В ответ — молчание.

— Противник приближается, — встревоженно доложил Радчук. Стекла в его окошке не было, а бычий пузырь он сорвал, и теперь, маятником покачиваясь из стороны в сторону, вел наблюдение за подступами к форту.

— Все, оставляем эту ловушку, — принял решение Курбатов, — отходим к распадку. С той стороны, по-моему, еще не палят.

Он не собирался вступать в открытый бой. Не имел права терять здесь людей. Однако отступать было поздно. Справа от высившегося перед домом холма появились первые фигуры красных. Пулеметчик теперь находился где-то в кустах, у подножия возвышенности, и лишь дважды выдал себя короткими очередями. Судя по всему, патроны у него были на исходе. Зато этими выстрелами он явно дал понять засевшим в доме, что не нападает, а, наоборот, это за ним охотятся.