Книга Пароль не нужен - Юлиан Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждый день ранним утром, когда еще не рассвело, Блюхер проводит с войсками строевые учения: учатся люди брать укрепрайоны, рвать проволоку, биться в траншеях. А после — занятия на плацу.
Гремит духовой оркестр. Медь труб аж синяя от мороза. Замер на кауром жеребце Василий Константинович. Мимо него, печатая шаг, идут бойцы Читинской отдельной бригады, одетые в добротные полушубки и «богатырки» — высокие шапки, точь-в-точь буденовки. Бойцы так сильно вколачивают шаги в землю, что даже лица их трясутся и штыки при каждом новом шаге чертят воздух — вниз-вверх, вниз-вверх!
— Отставить! — протяжно командует Блюхер. — Вторая шеренга, плохо мысок тянем. Не годится. И равнение не так держите — плечами, как волнами, ходите, граждане бойцы. Не годится. А ну еще раз! Шагом а-арш!
И снова гремит оркестр, и снова бойцы идут церемониальным маршем мимо главкома, который сидит в седле как гранитный и честь отдает рукой без перчатки, а мороз — тридцать три ниже нуля.
— Отставить! — яростно кричит Блюхер. — Последняя шеренга: не яйца несете, а винтовки! Потуже их к боку прижимайте, не побьются. Шагом а-арш!
Грохочет оркестр, трубачи посинели с натуги, губы примерзают к трубам, идет бригада церемониальным маршем мимо Блюхера, а он слышит, как за его спиной командиры глухо ропщут:
— Наших под Хабаровском бьют, а он тут гусиному шагу учит.
— Балуется в войну. Проиграем то, что завоевали партизаны в двадцатом году!
А Блюхер, не поворачивая головы, командует:
— Отставить! Граждане бойцы второго батальона, не бойтесь ногу повыше поднимать, от этого, кроме пользы, ничего не будет! Ну-ка, ша-агом арш!
Блюхеру сообщили, что пришла шифровка из Владивостока чрезвычайной важности. Василий Константинович прервал совещание по снабжению армии продовольствием — оно шло уже пятый час кряду, сразу же пошел к шифровальщикам. Обхватив свою громадную, бритую голову сильными пальцами, он начал читать сообщение Владимирова о готовящейся зимней кампании, он читал сообщение о количестве бронепоездов, орудий и солдат, которые подтягиваются к фронту, он узнавал все то, что составляло важнейшую государственную тайну белого движения.
Он читал это сообщение и видел за колонкой цифр и строчками текста лицо того разведчика, с которым Дзержинский познакомил его перед отъездом из Москвы. Тогда лицо Владимирова показалось ему чересчур молодым, слишком улыбчивым и холеным. И вот сейчас, читая его донесение, которое поможет ему, Блюхеру, построить свою оборону так, чтобы она оказалась роковой для белых, он видел совсем иное лицо Владимирова, он только сейчас угадывал в нем и понимал те черты, которые тогда, в Москве, казались ему неинтересными и ничего не значащими. И чем дальше читал Блюхер, тем острее в нем рождалось чувство мужской, доброй любви к тому человеку, который сейчас там, за кордоном, один, совсем один.
— Пожалуйста, — сказал Блюхер одному из своих помощников, — заготовьте приказ о награждении орденом Красного Знамени и золотым оружием.
— Кого?
— Товарища номер девятьсот семьдесят четыре, — ответил Василий Константинович.
— А фамилия?
— Это и есть сейчас его фамилия, — ответил Блюхер. — Прекрасная фамилия — «товарищ 974».
Василий Константинович вызвал для беседы двух бывших генералов царской армии и одного полковника генштаба. Адъютант извинился за опоздание военного министра — еще не кончилось заседание Совета Министров.
— Я попрошу вас подождать гражданина Блюхера.
— По какому поводу я вызван сюда? — спросил генерал, одетый в потрепанный штатский костюм.
— По-видимому, речь пойдет о нашем возможном участии в работе штабов? — уточнил полковник генштаба.
— Да, по-видимому, — ответил адъютант.
— Если я сейчас уйду, это не повлечет за собой физическое уничтожение моей семьи?
— Нет, не повлечет, генерал.
— В таком случае всего хорошего.
И генерал в штатском вышел из кабинета.
Двое оставшихся, стараясь не глядеть друг на друга, сели в кресла. Глухо ударили часы — высокие, из черного резного дуба. На столе адъютанта то и дело звонили телефоны, в приемную заходили секретари, работники отделов, курьеры с фронта. Они переговаривались с адъютантом Блюхера тихими, смертельно усталыми голосами — когда армия отступает, в штабах страдают бессонницей.
Блюхер появился стремительно; ни на кого не глядя, прошел в свой кабинет. Полковник и генерал переглянулись.
— Кто этот молодой человек? — спросил генерал, кивая головой на дверь, только что закрывшуюся за Блюхером.
— Военный министр.
Адъютант скрылся за дверью. Через мгновение он вышел.
— Министр приглашает вас, граждане.
— Присаживайтесь, — сказал Блюхер вошедшим.
— Благодарю, — сухо ответил полковник.
— Спасибо, гражданин министр, — чуть улыбнулся генерал.
— Вам известно об аресте группы бывших военных во главе с Гржимальским? — глухо спросил Блюхер.
— Что?!
— То! — рассвирепел Блюхер. — То самое!
— Генерал Гржимальский честный человек.
— Я воевал с ним в Галиции…
— Ладно. Я пригласил вас не за этим. Просто мне полчаса назад об этом сообщили из госполитохраны — они сейчас заканчивают аресты белых заговорщиков, а я давеча генерала Гржимальского внес первым в список — побеседовать и постараться найти платформу для совместной работы.
— Здесь не могло быть ошибки? — спросил полковник. — Генерал Гржимальский всегда был вне политики, он кадровый военный и патриот.
Блюхер стремительно глянул на собеседника, свел брови в одну мохнатую линию, хмыкнул.
— Граждане кадровые военные, — сказал он после паузы, — позвольте мне перейти к главной части нашего разговора. Поскольку вы часто божитесь своей любовью к матушке-России, я хотел бы ознакомить вас с тем ультиматумом, который Япония выдвинула нам в Дайрене. Мы не приняли его. Вот, извольте.
Генерал и полковник жадно прочитали документ и возвратили его Блюхеру.
— Когда мы отказались принять эти позорные для русских условия, против нас по приказу японцев выступили белые во главе с Молчановым. Итак, вопрос на сообразительность: с кем сейчас должен быть русский патриот, любящий «матушку-родину», — с меркуло-молчановцами или с большевиками? Отвечать прошу по принципу «да — нет», всяческая хреновина надоела — спасу нет.
— Позвольте, не отвечать на ваш вопрос, ибо Молчанов мой боевой друг, я с ним вместе мерз в окопах.
