Книга Крестоносец из будущего. Командор - Герман Романов

— С какой просьбой, дочь моя? — Андрей подавил раздражение и даже чуть улыбнулся краешками губ: все же нельзя быть грубым с женщиной, особенно такой хорошенькой.

— Отец Павел не сможет ее выполнить — он священник! А вы обязаны…

— Да?! — удивленно протянул Андрей. «Я уже и обязан? А не много ли на себя эта пани берет?»

— Да, обязаны, ваша светлость. Вы рыцарь церкви, и это ваш священный долг. Я не желаю попадать в руки магометан, а потому прошу вас убить меня своим мечом, как только неверные возьмут штурмом замок! Это моя единственная и последняя просьба, отче, и это ваш долг передо мной, как верной дочерью церкви.

Андрей растерялся и недоуменно посмотрел на Арни, как бы спрашивая его: «Это не шутка, брат?»

Крестоносец с каменным выражением на лице только сглотнул, и Никитин понял — какие уж тут шутки, все на полном серьезе, и от него ждут только одного ответа.

— Х-хорошо… — с трудом выдавил из себя Андрей. Слова застряли в горле, и он закашлялся. — Я выполню вашу просьбу! Как только магометане ворвутся в замок и станет ясно, что нам его не удержать… Тогда я убью вас…

А сам подумал, что женщин ему приходилось часто ласкать в жизни, но чтоб убивать?! Причем ту, которая ему понравилась?! По коже прошла ледяная шуга, по сердцу резануло — он дал обещание сдуру, почти не понимая всю его серьезность, и теперь ему стало страшно.

— Вы отберете мою жизнь, отче, — ее голос явно дрожал, — а потому вы должны выслушать мою исповедь. Прошу вас проявить терпение и сострадание — в моей жизни было много всего, несмотря на молодые годы. Простите меня, но вы, наверное, устали сильно, а тут я…

— Ни слова больше, пани, — Андрей протянул ей руку, за которую она ухватилась обеими узкими ладошками, и потянул ее к себе, — и встаньте с колен, прошу вас! Я выслушаю вас внимательно, пусть даже до рассвета. А там лишь Господь знает, устоим ли мы на стенах…

— Может, завтра мы все предстанем в Царствие Божьем, — глухо произнес Арни и с лязгом вытащил меч из ножен. — Пока угры не пойдут на приступ, никто не потревожит исповедь, брат-командор!

— Хорошо, брат. — Андрей сделал строгое лицо. — Проходите, пани!

Андрей отошел в сторону, и панночка, осторожно ступая, маленькими шажками вошла в келью. Никитин закрыл за собой дверь и сделал приглашающий жест сесть на топчан.

Милица села напротив него на самый краешек, поджав под себя ноги. Из-под полы длинного серого плаща показалась маленькая голая ступня с тоненькими пальчиками.

Андрей тупо уставился на это зрелище, особенно на детский мизинчик с крохотным ноготком:

«Размер тридцать шестой, не больше… Чего это она?»

Он вспомнил свою жену, которая ходила зимой по дому в обрезанных валенках, а летом в старых резиновых галошах. Несмотря на всю его любовь, если, конечно, это и можно было назвать намеком на чувство, вид грязных грубоватых крестьянских ног вызывал у него если и не раздражение, то неприятие.

На высказанную однажды просьбу помыть ноги Анна отреагировала с равнодушием и неподдельным удивлением: «Зачем? Ведь завтра они все равно будут грязные!»

Варенька же, наоборот, часто бегала босиком, но лицезрение ее ножек тоже не приводило Андрея в восторг: пусть и молоденькие, пусть и беленькие, но все равно не то — и пальчики кривые, и ступни слишком широкие.

А тут: изящная аристократическая, породу видно даже здесь, ножка, тонкая, словно светящаяся изнутри фарфоровая кожа с ниточкой голубенькой венки… Почему-то на ум пришло сравнение с Золушкой и хрустальным башмачком…

— Кхм!

Милица осторожно кашлянула, выведя Андрея из ступора. Поморгав пару раз, он собрался с духом, но только смог почти проблеять:

— П-пани нечего обуть? Я распоряжусь…

— Нет-нет, отче! — Милица быстро-быстро замотала головой из стороны в сторону. — Я же на последнюю, — она всхлипнула и захлопала огромными ресницами, — исповедь! Я смиряюсь…

Она неловко потянула за шнурок плаща, пытаясь развязать, но дрожащими руками еще туже затянула узелок:

— Ой! Как же это…

— Погодите, — Андрей стал суетливо тянуть злосчастный кожаный шнурок, окончательно затягивая, — сейчас, сейчас…

Женское плечо коснулось его подбородка, ее грудь учащенно вздымалась. Нежнейшая кожа, не тронутая загаром, манила к себе ароматом спелых ягод и неизвестных цветов и трав.

Тонкая пульсирующая жилка на шее билась часто-часто, заставив и сердце Андрея бухать, как набат, причем в низу живота забилось еще одно, собирая все мысли в один растущий горячий комок.

— Не развязать! — Андрей резюмировал после минуты тщетных попыток. — Намертво!

— Я же не специально! — Милица, глаза которой в свете факела искрились бриллиантами влаги, шмыгнула носом совсем по-детски. — Плащ мне не мешает, отче…

— Ну что вы, — Андрей лихорадочно шарил рукой за спиной в поисках кинжала, — сейчас я перережу шнурок и…

Милица вытянула шею, задрав маленький остренький подбородок, и подалась вперед. Андрей скосил вниз глаза и уперся взглядом в мелькнувшее в складках плаща небольшое полукружие груди.

«Господи! — Андрей взвыл в мыслях. — Да что же это такое!»

Кое-как нащупав кинжал, он трясущимися руками осторожно просунул лезвие, стараясь не задеть кожу.

— Мамочка!

Милица негромко вскрикнула, и Андрей с ужасом увидел, что около ключицы начала набухать небольшая искрящаяся темная капелька и багряная дорожка устремилась под плащ.

— Перевязать надо! Рана ведь… — заикнулся было Андрей, но девушка с вымученной улыбкой покачала головой.

— Голова закружилась! — Она оперлась рукой о стену. — Вам-то вид крови привычен! Ваши раны, командор, пострашнее, наверное, были?

Она смотрела на него снизу вверх, расширенные голубые глаза казались в свете факела переливающимися драгоценными камнями. Она облизала пересохшие губы и покачнулась.

— Пани! — Андрей, вскочив, протянул ей глиняный кувшин с водой. — Выпейте! Вам полегчает!

— Какая вкусная вода! — Милица оперлась о стену, подобрав ноги под себя и скрыв пальчики под плащом. — А это, — она указала на разломанную краюху серого хлеба, — вся ваша трапеза?

— Ну, — Андрей, языком доставая из зуба застрявший с ужина кусочек копченой оленины, помялся, смущенно потупившись, — как-то так… Плоть укрощаем-с! Смиряемся…

— И как? Удается?

Ее голос был лишен малейшей тени иронии, а взгляд был наполнен таким благоговением, что Андрей, как ему самому показалось, покраснел до кончиков ушей.

— А мне вот нет! Плоть так и томится! Ах, отче, — она благодетельно склонила голову, сжала ладошки, коснулась ими лба и почти шепотом произнесла: — Если бы только вы могли меня понять…