Книга Экстренное погружение - Сергей Зверев

На внутренней стороне люка им открылись три скобы, а дальше – вертикальный стальной трап, ведущий на нижнюю палубу. Светя фонариком, Ревунков стал спускаться первым, Дроздов последовал за ним.

На складе чего только не было. Уже через три минуты Дроздов нашел все, что требовалось. По трапу он поднялся первым, остановился, немного не дойдя до верха, забрал у Ревункова рюкзак с медикаментами, развернулся, чтобы поставить его на палубу приборного отсека, а потом ухватился за среднюю скобу на люке, собираясь подтянуться и выбраться туда самому.

Но подтянуться не удалось. Люк сдвинулся и стал падать на майора. Пятьдесят килограммов стали со всего размаха опустились ему на голову. Случилось это все так быстро, что Дроздов ничего не успел сообразить.

Все еще держась за перекладину, майор откинулся на спину. Вероятно, сработал инстинкт. С головой обошлось более или менее удачно: если бы ее зажало между люком и комингсом, череп треснул бы как орех, но майор нырнул так стремительно, что удар пришелся вскользь. Но вот руке досталось. Тяжелый люк опустился на кисть. Несколько секунд Дроздов висел, точно в мышеловке, болтаясь на левой руке, затем под тяжестью собственного тела рухнул на нижнюю палубу. Ему показалось, что его хватили кувалдой по голове, и он потерял сознание.

– Вам крупно не повезло, – голос доктора Дитковского вывел его из темноты. – Мы коллеги, так что уж тут темнить… Средний палец и мизинец сломаны, причем средний в двух местах. На безымянном и мизинце порваны сухожилия. Словом, до конца своих дней вам придется обходиться без них.

Грубозабойщиков негромко выругался и повернулся к Ревункову.

– Черт возьми, Геннадий! Ты же был обязан убедиться, что зафиксировал люк.

– Я это сделал, товарищ командир, – с еще более подавленным и унылым, чем обычно, видом произнес штурман. – Я слышал щелчок, кроме этого, подергал. Люк был зафиксирован, это точно.

– Посмотри на его руку!

Ревунков молча уставился себе под ноги. Дитковский, выглядевший ничуть не лучше, чем Дроздов, собрал инструменты, посоветовал пару деньков передохнуть, всучил пригоршню пилюль и полез по трапу наверх.

– Можешь идти, Ревунков. – Наверное, это был первый случай, когда к штурману кто-то обратился по фамилии, – явный признак того, что Грубозабойщиков находил его проступок непростительным. – Завтра я решу, что с тобой делать.

– Лучше послезавтра, Владимир Анатольевич, – сказал Дроздов после того, как Ревунков их покинул. – Или даже позже. Тогда вам придется извиняться перед ним. Люк был прочно зафиксирован. Я сам проверял.

В глазах у Грубозабойщикова мелькнула холодная ярость. Помолчав, он тихо спросил:

– Вы полагаете…

– Кто-то пошел на риск, – сказал Дроздов. – Да и риск невелик. Все уже спали, даже в центральном посту в нужный момент никого не было. Этот человек подкараулил, пока я вернусь с буровой. Потом последовал за нами. Ему повезло: вахтенный как раз вышел на мостик, чтобы уточнить положение корабля по звездам, и на центральном никого не оказалось. Ему осталось только освободить фиксаторы. Конечно, тут он понадеялся на удачу, ведь необязательно первым стал бы подниматься именно я. Думаю, его постигло разочарование: он надеялся, что мне достанется сильнее.

– Разберемся, – сказал Грубозабойщиков. – Кто-нибудь обязательно должен был что-нибудь видеть. Или услышать, как он встал с койки…

– Не тратьте зря время, командир. Мы имеем дело с умным и предусмотрительным противником, он не упустит из вида ни единой мелочи. Вы просто спугнете его.

– Тогда я замкну всю эту компанию под замок до нашего прибытия в Полярный, – угрюмо заметил Грубозабойщиков. – Только таким путем мы избавимся от дальнейших неприятностей.

– В таком случае мы никогда не установим, кто убил восьмерых… Нет, кто бы он ни был, ему надо дать некоторую свободу действий. Тогда он сам попадет в ловушку.

47

В свою каюту Дроздов вернулся только к полуночи. Тяжкороб спал, так что майор не стал зажигать свет, чтобы не беспокоить его. Не раздеваясь, сняв только ботинки, он лег на койку и укрылся одеялом.

Левая рука от самого локтя до кончиков пальцев ныла так, будто побывала в медвежьем капкане. Дважды он доставал болеутоляющие и дважды убирал их обратно. Нельзя, чтобы таблетки помешали думать. Вместо этого устроился поудобнее и принялся размышлять. Почему именно врачи? За что убийца невзлюбил представителей самой гуманной в мире профессии?

Спустя полчаса он перестал напрягать мозги, потихоньку встал и на цыпочках отправился в медпункт.

Войдя, Дроздов тихо прикрыл за собой дверь. При тусклом свете горевшей в углу красной ночной лампы он едва мог различить фигуру лежащего на койке Кузнецова. Майор включил главное освещение, на секунду зажмурился от хлынувшего в глаза яркого света и повернулся к занавеске в другом углу медпункта.

– Вижу, руки у тебя так и чешутся, но все-таки спрячь колотушку, Сергей.

Занавеска дрогнула и отодвинулась, перед ним появился Рукавишников с разводным ключом в руке. На его лице было написано разочарование.

– Я ждал другого, – с сожалением произнес он. – Господи, что у вас рукой?

– Наш друг постарался. Хотел убрать меня с дороги. Еще немного – и ему бы это удалось… – Дроздов рассказал, что случилось, потом спросил: – Кому из команды ты доверяешь полностью?

Ответ он знал заранее.

– Зубринскому, – без колебаний сказал Рукавишников.

– Сумеешь пробраться к нему и привести сюда так, чтобы никого не разбудить?

– Он не может ходить, доктор, вы же сами знаете.

– Притащи его на себе. Он сменит тебя.

Рукавишников ухмыльнулся и вышел из медпункта. Через три минуты он вернулся вместе с Зубринским. Отпустив Рукавишникова отдыхать, Дроздов не спеша вернулся в свою каюту.

Тяжкороб все еще спал. Он не проснулся даже тогда, когда Дроздов включил одну из лампочек на стене. Майор медленно, неуклюже, покряхтывая от боли, надел свою теплую одежду, вынул из чемодана «люгер», две хорошо упакованные обоймы и сломанный нож, – все то, что Грубозабойщиков нашел в бензобаке трактора на буровой. Положив это все в карман, Дроздов вышел из каюты. Проходя через центральный пост, сообщил вахтенному офицеру, что собирается еще раз осмотреть находящихся на буровой пациентов. На его поврежденную руку была надета меховая рукавица, поэтому вахтенный даже глазом не моргнул.

Тщательно обследовав пациентов, состояние которых постепенно улучшалось, Дроздов попрощался с двумя часовыми. Затем завернул в сарай, где стоял трактор, и сунул пистолет, обоймы и нож обратно в бензобак.

И лишь после этого зашагал на «Гепард».

48

За тридцать пять часов, прошедших с того момента, как они с Тяжкоробом совершили свой безумный поход к «Гепарду», кинжальный ветер стих, от клубов ледяной пыли не осталось и следа. Температура поднялась градусов на двадцать, а видимость для зимней поры установилась вполне достаточная.