Книга Серебристый луч надежды - Мэтью Квик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, в моем фильме начался эпизод, когда все становится плохо и ничего не ладится. Приходится напоминать себе, что в кино героям обязательно нужно пережить трудные времена, прежде чем они доберутся до своего счастливого финала.
Тяжело было две недели ждать ответа. Меня очень расстроило твое письмо, и за последние двадцать четыре часа я уже не меньше сотни раз начинал писать тебе.
Не знаю, читала ли тебе Тиффани те места из моего дневника, где я описывал кабинет своего психотерапевта, но там стоят два кресла — одно черное, другое коричневое. Мой психотерапевт предоставляет пациенту самому выбрать, в какое садиться, и по решению можно судить о том, в каком настроении человек пришел в кабинет. В последнее время я выбираю черное.
Я зачитывал Клиффу — это мой психотерапевт — отдельные кусочки твоих писем. Он ничего не знает про участие Тиффани в нашей переписке: я дал слово никому не рассказывать, что она согласилась выступать нашим посредником. Когда Клифф спросил, как мне удалось связаться с тобой, я отказался отвечать. Надеюсь, ты не против, что я прочитал ему твои письма. Забавная штука: Клифф постоянно намекает, что мне следует развивать отношения с Тиффани. Я знаю, Тиффани читает тебе это письмо, и всем станет неловко от того, что я скажу дальше, но ничего не поделаешь, придется Тиффани это проглотить — она же сама вызвалась быть посредником, а я свое уже оттанцевал, то есть выполнил свою часть соглашения.
Клифф говорит, у нас с Тиффани сейчас много общего, а с тобой мало, потому что мы находимся по разные стороны. Я думал, он хочет сказать, что ты в Мэриленде, а я в Нью-Джерси, но оказалось, он имеет в виду, что я все еще борюсь за свое душевное здоровье, а твоя психика вполне устойчива. Я спросил Клиффа, зачем он поощряет мои близкие отношения с человеком, который так же неуравновешен, как и я, а он сказал, что ты не способна поддержать меня так, как надо, оттого и развалилась наша семья. Я очень разозлился на Клиффа, когда он это сказал, тем более что я сам во всем виноват, но он заявил, что это ты позволила мне сделаться таким, каким я сделался за годы нашего брака, — ты никогда не ставила меня на место и так долго давала обижать себя. Он утверждает, что Тиффани мне так поступать не позволит и что наша с ней дружба основана на взаимной потребности и полной самоотдаче во имя совершенствования при помощи танца или физических упражнений.
Мы с Тиффани очень хорошие друзья, и я ценю все, что она для меня делает. Но она — не ты. Я все еще люблю тебя, Никки. А истинную любовь не удержишь и не изменишь.
Мама взяла в библиотеке «Над пропастью во ржи». Холден Колфилд мне очень понравился и вообще вызвал огромную симпатию, потому что он славный малый, все время пытался сделать хорошее своей сестре Фиби, хоть у него и не получилось ни разу, — например, он купил пластинку и разбил, так и не успев подарить. Еще мне понравилось, что он все время задавался вопросом: куда деваются зимой утки из Центрального парка? Правда, куда? Но больше всего меня порадовал конец: когда Холден ведет свою сестренку кататься на карусели, она садится на лошадь и пытается поймать золотое кольцо. «Я даже испугался — вдруг упадет с этой дурацкой лошади, но нельзя было ничего ни сказать, ни сделать. С ребятами всегда так: если уж они решили поймать золотое кольцо, не надо им мешать. Упадут так упадут, но говорить им под руку никогда не надо».[11]Читая эти строки, я обдумывал твои слова про второе детство и про то, что мне придется однажды «выйти из подвала». Но потом я решил, что все мои перемены к лучшему. Я выучился танцевать благодаря Тиффани — это и есть моя попытка дотянуться до золотого кольца, до тебя, Никки. Ты и есть мое золотое кольцо. Пусть я упаду с этой чертовой карусели, но я должен попытаться, так ведь?
Я хочу встретиться с тобой. Поговорить с тобой лично. Всего один раз. Потом, если ты не захочешь меня никогда больше видеть, — хорошо, я смирюсь с этим… Но дай мне шанс показать, как сильно я изменился. Всего один шанс. Одну встречу. Пожалуйста.
С любовью,
Пэт.
Дорогой Пэт,
мне жаль, что герой твоего детства покончил жизнь самоубийством. Мне жаль, что Макнабб получил травму. И особенно грустно слушать про то, что твой отец по-прежнему позволяет результатам футбольных матчей влиять на отношения с самыми близкими людьми. Бедная твоя мама.
Из-за твоего решения пересказать мысли психотерапевта о Тиффани телефонный разговор вышел весьма неловким. Видно же, как она заботится о тебе, раз уж организовала всю эту переписку. Надеюсь, ты не станешь подвергать ее юридическому риску и воздержишься от дальнейших обсуждений этой договоренности с твоим врачом или кем бы то ни было. Неужели непонятно, что, показав Клиффу мои письма, ты поставил меня в крайне неприятное положение с точки зрения закона? Мне запрещено вступать с тобой в контакт, помнишь? Так что это мое последнее письмо. Прости.
Что касается Холдена Колфилда и золотого кольца, которое Фиби пытается поймать в конце романа, — пожалуйста, не считай меня своим золотым кольцом. Я больше не твоя жена. Я желаю тебе всего хорошего, но прав был твой психотерапевт, сказав, что мы несовместимы.
Я вижу, что ни к какому завершению мы не движемся, и жалею, что вообще вступила в этот диалог. Надеюсь только на одно: что когда-нибудь, когда твое душевное здоровье выправится, ты найдешь утешение в том, что я согласилась протянуть тебе руку после всего случившегося. Желаю тебе удачи в жизни, Пэт.
Прощай.
Никки
Дорогая Никки,
я верю в хеппи-энды всем сердцем. Я слишком упорно работал над собой, чтобы отказаться от своей мечты и поставить крест на своем фильме. Помнишь то место, где я сделал тебе предложение? Буду ждать тебя там на Рождество, после захода солнца. Это все; больше я тебя ни о чем не попрошу. Но мне кажется, ты должна выполнить эту мою последнюю просьбу. Пожалуйста.
С любовью,
Пэт.
Отец отказался с нами пойти, так что я надел новый костюм, недавно купленный мамой, и повел ее на вечернюю службу в церковь Св. Иосифа. Морозно, но мы идем пешком и через несколько кварталов оказываемся в том самом храме, где я прошел обряд конфирмации столько лет назад. Алтарь обрамлен гирляндами красных и белых пуансеттий, а вдоль рядов высятся старинные светильники кованого железа, как и всегда в канун Рождества. При свечах интерьер каменного здания выглядит по-настоящему древним — почти средневековым. Сидя на церковной скамье, я вспоминаю наше с Джейком детство. Мы всегда шли на рождественскую мессу с огромным предвкушением праздника и подарков, которые получим на следующий день. Но сегодня мы с мамой вдвоем; Джейк и Кейтлин в Нью-Йорке, с родителями Кейтлин, а папа дома пьет пиво.
После первых молитв и рождественских псалмов священник заводит речь о звездах, ангелах, яслях, осликах и чудесах, и где-то посередине проповеди я взываю к небесам.
