Книга Дорога из стекла - Вероника Белл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я в порядке, – отвечаю, не задумываясь. – Мне нужно вам рассказать…
Мужчина кивает.
– Конечно. Элизабет, я знаю, что произошло на автостраде, но мне необходимо услышать твою версию.
– Только я начну с самого начала, хорошо? С двадцать первого числа.
И я рассказываю все, начиная с предсмертной записки Евы, заканчивая письмом с угрозой, вырванной страницей дневника и покушениями на мою жизнь. Я говорю так, будто меня никто не слышит, размышляя вслух, иногда повышая голос, иногда опускаясь до шепота. Только о нескольких событиях я умалчиваю – воспоминания о них должны остаться только моими. Заканчивая рассказ, я чувствую себя опустошенной, разбитой.
– Выходит, вы с Максом были правы, когда говорили об убийстве Евы Уайт, – задумчиво произносит начальник полиции. – А я не поверил. Но тогда не было никаких доказательств того, что это не самоубийство. Элизабет, мне нужно будет забрать предсмертную записку Евы и ее дневник. Я открою дело, официально проверю информацию, которую ты мне сообщила, и объявлю Шона Уайта в розыск. Также мне нужно будет опросить твоих друзей. Продиктуй мне, пожалуйста, их номера.
Уже собираясь уходить, Джер Оулдман произносит:
– Ты очень сильная девушка, Элизабет. Только благодаря тебе раскрыта правда, теперь этим будет заниматься полиция. А тебе нужно вернуться к прежней жизни и постараться обо всем забыть. Не вмешивайся больше в это дело. И… для твоей же безопасности на некоторое время я приставлю к тебе охрану.
Он думает, что Шон снова попытается меня убить. Но сейчас ему нет смысла это делать – я ведь уже все рассказала полиции. Разве что из мести… или ненависти. Пока он где-то рядом, я в опасности. Если задуматься, так было всегда. Финал должен был быть именно таким. Только мне не нужна охрана. Я не боюсь его.
Я сообщаю об этом Оулдману, но он и слушать меня не хочет.
– Да послушайте! Если он захочет сделать это, ему никто не помешает. Ни охранник, ни целый патруль. Я знаю, о чем говорю. И… меня не нужно защищать от него. Я в состоянии справиться сама.
Еще несколько минут отец Макса пытается убедить меня подписать согласие, но вскоре понимает, что это бесполезно и по большому счету я права.
– Пожалуйста, будь осторожна, Лиз.
Оулдман говорит это не как полицейский, а как человек, которому действительно не все равно, и я благодарна ему за это.
Дверь закрывается, и я остаюсь наедине со своими мыслями. Так гораздо лучше. Когда никто не напоминает о том, что произошло, когда не приходится изображать спокойствие и контролировать себя. Они все спрашивают, как я себя чувствую… так, будто готова выпить бутылку чего-нибудь очень крепкого, так, будто хочу наглотаться таблеток снотворного, или, может быть, так, будто собираюсь выпрыгнуть из окна десятого этажа. Но, конечно, ничего из этого не сделаю, я ведь сильная, справлюсь. Они думают, что я пережила смерть подруги, а потом два покушения на собственную жизнь. Но никто не может себе представить, как это – осознавать, что тебя пытался убить человек, которому ты доверяла как себе, которого ты, возможно не признаваясь в этом даже себе, любила, несмотря на то что он снова и снова делал больно. Да, его удары были самыми сильными, но в то же время именно он не раз подавал мне руку в тот самый момент, когда я теряла равновесие и падала в пропасть. Получается… Он толкал меня вниз, но в самый последний момент не давал разбиться. Как такое возможно? Зачем? Что вообще происходит в моей жизни?! Цепочка убийств, покушения, Шон… Может, у меня что-то не так с психикой: галлюцинации, видения? Может, я все это себе придумала?
Стук в дверь.
Не хочу никого видеть.
– Оставьте меня в покое! – кричу я.
Моя просьба остается неуслышанной, в палату входят Хлоя и Эван. Они выглядят встревоженно.
– Лиз, это я, – робко произносит девушка. – Макс все рассказал… как ты?
Мне надоело слышать этот вопрос. И как же быстро распространяется информация.
– Никак. Я просто хочу побыть одна, ясно?
– Но…
– Хлоя! Хоть раз ты можешь меня услышать?
Эван, который явно чувствует себя очень неловко, берет Ло за локоть и уводит. Подруга бросает на меня тоскливый взгляд и скрывается за дверью.
Я слышу какие-то голоса, кажется Макс и Эван о чем-то спорят. Замечательно. Сейчас у меня будет возможность высказать ему все, что я думаю.
Парень входит в палату и делает несколько шагов в мою сторону.
– Теперь вся школа знает о том, что произошло, я права? А может быть, вообще весь город?
– О чем ты, Элиз? – мягко спрашивает Макс.
– Не нужно всем рассказывать о моей жизни, ясно?
– Но Эван и Хлоя – твои друзья!
– Мне надоело, Макс.
– Почему ты не рассказала мне о записке с угрозой? Ты понимаешь, что все это можно было бы предотвратить?
– А что было бы, если бы я рассказала? Ты бы пошел к папе, а он бы сказал: ну у вас, молодежи, и шутки пошли? Ничего бы не изменилось. Зато теперь у них есть веские основания. Думаю, если бы я оказалась мертва, они бы стали работать еще оперативнее.
– Как ты можешь такое говорить? – изумленно произносит Макс, но тут же, тяжело вздохнув, добавляет: – Я знаю, что тебе тяжело. Но ты должна понимать…
– Я не хочу ничего понимать! Я хочу, чтобы ты ушел.
– Лиз…
– Мне сейчас тяжело. И ты даже не можешь себе представить насколько. Сейчас твои успокаивающие слова мне не помогут. Пока, Макс.
Я хотела узнать правду, я желала только этого. Думала, что почувствую облегчение, когда восстановлю справедливость и разоблачу убийцу. Какая ирония…
– Вы плохо себя чувствуете, Элизабет? Почему вы не хотите видеть ваших друзей?
Я даже не заметила, как на месте Макса оказался врач.
– Я НИКОГО не хочу видеть. Но вас же отсюда не выгонишь, с рабочего места. Вот, делаю все, что в моих силах.
Он опять делает какую-то запись, а затем пристально смотрит на меня.
– А почему вы никого не хотите видеть? – откашлявшись, интересуется мужчина.
– Я хочу побыть одна, ясно? На вопрос «почему?» не отвечу, можете даже не спрашивать.
Сказав это, я закутываюсь в одеяло с головой и поворачиваюсь к врачу спиной. Слышу тихий скрип двери и шаги.
Сколько можно?
– Извините, молодой человек, сюда нельзя. Пациентка отдыхает.
– Лиз спит? Можно мне посидеть с ней? –
