Книга Господин следователь. Книга 2 - Евгений Васильевич Шалашов

мешать станут, и им, какое, если кухня и прочее закрыта?

Городовые доложили, что в трактире для извозчиков есть свободные места, вот туда всех и отвезли. По уровню комфорта, разумеется, не то, но не на улицу выгоняем, уже хорошо.

Постояльцы, выселяясь из нумеров, высказывали недовольство (я бы тоже был недоволен!), матерились, грозились пожаловаться самому губернатору, но здесь помог надворный советник. Он, хотя и был в партикулярном платье, принимал горделивую позу, раздувал щеки — и без мундира видно, что большое начальство, а когда к Николаю Ивановичу подбегали и принимались жаловаться рассерженные постояльцы, бросал небрежно:

— Пишите, разберемся. Накажем за злоупотребление. Никто ответственности не избежит. А пока — положение обязывает.

На чье имя писать, в какое ведомство — не уточнял, зато и мне потом не придется отвечать на запросы Судебной палаты, если поступят жалобы — мол, почему не проявил уважение к людям? Удобно, когда есть такой «генерал», на которого, в случае чего, можно все свалить. Был бы генерал настоящий — он сам бы на подчиненных огрехи сваливал, а здесь можно.

Выселяли клиентов с бережением, а заодно проверяли паспорта. У пятерых все в порядке, а у одного — по виду чиновника, главного документа не оказалось. Он, зачем-то, показывал нам метрическое свидетельство, говорил, что сам из Кириллова, в Череповец приехал на пару дней, решил, что если в пределах губернии, то паспорт не нужен.

Может и так, но по законам Российской империи, передвижение без паспорта наказуемо. Посидит в каталажке, пока идет запрос в Кириллов. Если подтвердится, что он оттуда — выпустят. А нет — два месяца тюремного заключения. И хозяевам гостиницы дополнительный минус. Правда, в административном порядке, до ста рублей штрафа, но все равно, засуну в копилку.

Скажу сразу, что ничего интересного, за исключением кистеня на ремешке, не нашли. Надеюсь, доктор сумеет сравнить орудие убийства с раной на черепе и вынести заключение? Если так, то у меня в руках имеются доказательства убийства.

Может, за сегодня бы сделали и побольше, но у полиции и другие дела есть. Как на грех — на тракте, возле почтовой станции, столкнулись две почтовые тройки. Кажется, здесь конечная остановка, зачем было мчаться ото всей дури? Пострадали один кучер и пассажир, двоих городовых пришлось отправлять на разборки — одного в земскую больницу, второго на место происшествия, выяснять — череп проломлен во время крушения или при других обстоятельствах? А мне, по правде-то говоря, ни которого кучера не жалко, а вот коней — да. Люди в своих бедах виноваты сами, но зачем еще и безвинных существ впутывать?

То, что отыскали орудие преступления — хорошо, но где остальное? Барахло, снятое с убитых? Тоже проблема. Не знаю, какое барахло с убитых снимали, пойди, отыщи. Хозяева скажут — наше, сто лет владеем. Но главное — где акции на сто тысяч рублей? Будем искать. Еще придется проводить обыск на квартире у канцеляриста-оборотня, искать печатку с птицей и крепостью. Но это потом.

— Спать хочу, — заявил я, усаживаясь на табурет и начиная стаскивать с натруженных ног сапоги.

Хозяйка кинулась помогать.

— Наташ, не надо, сам сниму, — засмущался я.

— Не ерепенься, — хмыкнула Наталья Никифоровна, ловко стянув с меня сапоги, а потом принимаясь расстегивать шинель. По дружески чмокнув в лоб, укоризненно спросила: — И снова ты меня просто по имени называешь?

— Прости, вырвалось, — повинился я, утыкаясь носом в плечо женщины. — Ну, что поделать, если ты у меня Наташка? Но при посторонних ни разу не проговорился, верно?

Ожидал, что последует легкая экзекуция, но сегодня уши мне драть не стали.

— Ваня, а ты не пьян ли? — забеспокоилась Наталья, унюхав что-то неподобающее.

Ишь, переживает, словно мамка за великовозрастного сына. Боится, как бы ребенок не скатился по наклонной плоскости. Но так оно и есть. Моя любовница, она еще у меня и мамка, и нянька. Помнится, удивлялись нашему однокласснику, который по окончанию школы женился на женщине, старше его на пятнадцать лет, да еще и с ребенком-подростком. Правда, через три года после свадьбы развелся.

— Слегка, — не стал я врать. — Четушку с господином исправником и приезжим чиновником раздавили.

— Раздавили? — не поняла хозяйка. Ухватив меня за плечи, принялась с беспокойством осматривать и ощупывать. — Не поранился?

— Наташ, раздавили, значит, распили на троих, — пояснил я.

— Вот толком и говорил бы, выпили, а то — раздавили. Сколько раз тебе объяснять, чтобы по нормальному говорил, а не словечками своими дурацкими? Я уж, невесть что подумала.

Вдобавок к замечанию, словил легкий подзатыльник. Символический. Ладно, заслужил, обижаться не стану.

Четушка — вроде нашей четвертинки. На троих, то получается на рыло… Сейчас высчитывать нет сил, но это меньше, чем по сто грамм. Но без закуски, с устатку, стукнуло по башке отменно.

Потом старшие товарищи решили, что четушки на троих маловато, решили «добрать». Василия Яковлевич сказал, что дома у него водка всегда есть, стало быть — имеется прекрасный повод зайти к нему в гости. Заодно и с супругой познакомимся — прекрасная женщина, будет рада, если под утро в дом заявятся два незнакомых мужика, а потом начнут водку пить. Подумаешь, что поспать не дадут, да еще из-за закуски хлопотать придется.

Поначалу, я с ними тоже пошел, но, к счастью, выпито немного, за время пути хмель выветрился, сообразил, что надираться никак нельзя. Если зайду к Абрютину, то выйду из строя на день, а то и дня на два, а мне еще подозреваемых допрашивать. А еще — если приму лишнего, не начну ли болтать чего лишнего? Расскажу, например, о крушении императорского поезда, о смерти государя-императора. Еще и версию приведу, что Александр Третий умер от алкоголизма. Или про русско-японскую войну и первую русскую революцию начну трепать. Не помню, чтобы в той жизни был слишком болтлив, выпив лишнее — такое бывало, но не часто, но кто знает, как поведет себя мое новое тело? Так что, лучше не рисковать.

Поэтому, сославшись на головную боль, тихонько свернул к себе.

К счастью, коллежский асессор и надворный советник удерживать не стали, а может решили, что ладно, без сопляка обойдутся. Они сейчас выпьют, примутся вспоминать боевое прошлое, а я тут сбоку-припека. И, вообще, разучилась пить молодежь.

— Иван Александрович, есть, небось, хочешь?

Умница у меня Наталья. Я одновременно хотел и есть, и спать. Не знаю, чего больше. Придумал — вначале