Книга Восход (повести и рассказы молодых писателей Средней Азии и Казахстана) - Шаршеналы Абдылбаев

Какой смысл? Старик, у которого гнев, как говорится, на кончике носа, не остановится ни перед чем, на людях его опозорит. Так лучше промолчать.

— Чего молчишь? — наседает тем временем старик. — Чем ты хуже других, что от бабы бежишь? Мужчина как мужчина, чего же еще? Колхозный председатель души в тебе не чает. А ты робеешь. Жизнь пуста, когда рядом никого…

Управившись, наконец, с лошадью, у которой развязались путы, Сапарбек взобрался на сопку и долго не отводил взгляда от гладкой, как доска, равнины внизу. "И урожай в этом ауле хорош", — подумал он. Обернувшись к юрте, в которой сидела невеста, пробормотал: "Если девушка, которую возносит коке, та самая языкастая, — лиши пропало".

Но тут же и подумал: "Посватаю эту девушку. Посватаю".

В тот же день вечером Сапарбек уехал домой. Старик остался, сказав, что разузнает все и вернется.

Он действительно не стал терять времени: на следующий же день и отправился к родителям девушки. Они, по-видимому, были наслышаны о том, что у него, Найзабая, есть младший брат, еще не женатый, поэтому встретили настороженно. "Эх, как бы мне не напороть чего! — подумалось старику. По опять же, но своему обыкновению, пошел напрямик.

— Разговора большого к вам нету. Приехал сватать вашу дочь.

Хозяин, огромный, с гору, с большим носом, поглядел на него исподлобья и бросил:

— Это по какому праву вы власть свою надо мной проявляете? И почему — один?

— И правда, — подхватила хозяйка, женщина лет сорока, с серым неприятным лицом. Поджав губы, она встала и, сказав "Срам-то какой!", скрылась за порогом.

У старика затряслась борода. Сверкнули глаза. Подоткнул поплотнее полы и рявкнул:

— Чего, не подходим, что ли? А я-то думал, что к приличному человеку сватаюсь… Или мне делать больше нечего, или собака моя сюда забежала?

Голос у хозяина стал глуховатый:

— Не полагалось бы так людей обижать. Есть, так сказать, обычаи и традиции, дорога дедов. К тому же не единым домом живем. Родственники есть, ближние и дальние, знакомые хорошие. Завтра же в глаза нам плюнут, отчего, мол, не посоветовались, отчего скрыли? Сватовство — дело тонкое, деликатное…

— Так бы и начал сразу, а то брыкаться стал, как лошадь строптивая, — благосклонно ответил старик, подтягивая к себе большую подушку. — О, боже милосердный!..

— Если специально бы завернули, коня загнав до нены, а то ведь как получается — ради забавы, что ли… — продолжал хозяин дома, поглаживая ляжки.

Старик оглядел тем временем комнату. Ничего не скажешь: все прибрано аккуратно. Даже рядом с очагом ни соринки, ни пылинки. "Девочка, что надо, добрая хозяйка", — заключил он. И раскаялся запоздало: "Надо было момент удобный выбрать, поговорить с людьми, а не так вот с бухты-барахты, как я… Сватать, дескать, пришел, радуйтесь!" Раскаялся, но тут же бросил про это думать. Потому что кайся-не кайся, а на попятную теперь не пойдешь. Он и продолжил так же, как начал:

— Ты цены себе не набивай, говори прямо. Некогда мне тут балясы разводить…

— И в старом времени, и в нынешнем сторона жениха деликатное обхождение проявляла, а вы наступаете на нас, — мягко сказал хозяин, желая, по-видимому, обратить все в шутку. Он даже улыбнулся, но улыбка получилась жалкая. Смешавшись, забормотал что-то. И, досадуя, закричал жене:

— Что у тебя в чайнике, не камень, случаем? Неси уж, чего рассусоливать!

— Ох, обиженный ты судьбой человек, ей-богу! Как же ей не рассусоливать, когда на почетном месте в твоем доме сват восседает? — подхватил старик.

— Гость уважаемый, да перестаньте, — урезонил его хозяин.

Когда расстелили дастархан и подали чай, старик попросил:

— Позовите девушку, пусть чай разливает.

Супруги переглянулись. В прихожей в это время появился кто-то.

— Входи, милая, — пригласил старик. — Чего уж стесняться?

Девушка, ступая неслышно, присела рядом с матерью. Старик пил чай так, точно не мог утолить жажду.

Когда убрали посуду, хозяин сказал:

— Почаевничали — и довольно. Не пора ли и честь знать? — И усмехнулся.

Старик едва не лопнул от злости. Чуть не сказал: "Будь проклят ты!" Но только проговорил:

— Чего несешь? С чего бахвалишься?

Хозяин дома вздрогнул. И было от чего — старик весь почернел от гнева.

— Да дочка у нас избалованная малость, как знать… — Он произнес это робко, растерянно.

— За это не беспокойся, это уже наша печаль.

— А ты настырный, а?..

— Бросай юлить. Готовься лучше, даст бог, на днях завернем к вам.

Старик встал.

Серолицая женщина глянула искоса на старика, но промолчала. И хозяин дома ничего не смог сказать.

* * *

Через педелю Жумагуль переступила порог их дома уже невесткой. Найзабай, влезши в большие долги, закатил той по всем правилам. И сватов после тоя отправил как положено: одарив щедро.

А теперь молодые обзавелись отдельным очагом, у лих своя семья. Живут не лучше и не хуже других, в общем, вьется дымок над их крышей. Доволен ими старик, особенно тем, что оба — незаменимые работники в колхозе. Нет собрания или торжества какого-нибудь, когда бы не упоминали с похвалой имен брата и невестки. И призы, и награды всякие у них…

Все припомнилось старику, пролетело перед глазами. Неизвестно, сколько бы он топтался еще перед юртой брата, если бы до слуха не донесся стон Оразбике. "Вот дурья башка, застоялся тут!.."

— Сапар-бе-ек! — тихо позвал он. Позвал и замер. Долго стоял так, по из дома — ни звука. "Сладок предутренний сон!" — пробормотал он. "О-ох!" — застонала опять женщина. Не выдержав, старик позвал уже чуть громче:

— Жумагуль, а Жумагуль!

В доме точно сговорились — ни звука. "Или не спали всю ночь?"

Точно вор, желающий пробраться в дом, Найзабай оглянулся по сторонам. И, набравшись храбрости, рявкнул:

— Сапарбек!

— Ау!

И через секунду-другую: — Коке? Что случилось?

Старик прокашлялся и сказал:

— С постели, что ли, допрашивать будешь? Выйди-ка.

— Сейчас, коке, — озадаченно произнес Сапарбек. Послышался его шепот: "Жумагуль, эй, вставай!"

Старик, весь изошедший нетерпением, вскричал:

— Божья милость на нас снизойди, — с постели вас никак не стянешь!

И вслед за тем забормотал приглушенно: — Что с молодых возьмешь, не проймешь ничем. Да и Оразбике недалеко ушла: уж если разговорится — так надолго, и заснет — так хоть из пушки пали, не поднимешь.

— Жумагуль, вставай же! И куда это мой халат запропастился? — метался в доме Сапарбек.

— Да вон же, на стене висит, — откликнулась Жумагуль. — Тебе все в руки подай, перед глазами что — не видишь.

— Ладно тебе! — буркнул Сапарбек.

У старика иссякло терпение:

— Сапарбек, эй! Пошли поскорее Жумагуль к нам! Тетушка твоя занемогла что-то. — Сказал и пошел