Книга Восстание в пустыне - Томас Эдвард Лоуренс

в Медине показалась ему очень суровой. Через окно он бежал в Мекку и, благодаря своей испытанной честности и умению объезжать верблюдов, был назначен доставлять почту из Мекки в Джидду. На этой профессии он остепенился, отказавшись от своих юношеских проделок, перевел в Мекку мать и отца и открыл лавку, где они работали с капиталом, полученным им в виде комиссионных от торговцев и воров.

Это был идеальный слуга, и я немедленно нанял его. У меня на службе он только один раз попробовал одиночное заключение. Это произошло в Главном штабе Алленби, когда заведующий политической частью армии сообщил по телефону, что какой-то вооруженный, дикого вида человек, которого нашли сидящим у двери главнокомандующего, был без сопротивления привезен на гауптвахту. Там он заявил, что является одним из моих слуг.

Он подвергал испытанию желающих поступить ко мне на службу, и благодаря ему и другому моему командиру, Зааги, вокруг меня образовалась кучка мастеров своего дела. Британцы в Акабе называли их головорезами, но они резали головы только по моему приказу.

Я платил моим людям по шесть фунтов в месяц. Столько же обычно платили в армии человеку с верблюдом, но я сам снабжал их животными. Таким образом, получаемые от меня деньги являлись чистым доходом, что делало их службу завидной.

Люди гордились тем, что состоят в моей охране. За полчаса они могли приготовиться к шестинедельному походу. Выполняя мою прихоть, они безостановочно шли ночью и днем. Не жаловаться на усталость стало вопросом их чести. Сражались же они как дьяволы.

Борьба за Тафиле

Мы ожидали в Гувейре известия об открытии наших действий против Тафиле, группы деревень, господствующих над южным побережьем Мертвого моря. Мы замышляли напасть на них одновременно с запада, юга и востока, начав с востока атакой на Джурф, ближайшую станцию Хиджазской железной дороги. Руководство этой атакой было поручено шерифу Насиру-счастливчику. Он захватил с собой Нури Сайда, начальника штаба Джафара, во главе отряда вооруженных людей, одно орудие и несколько пулеметов. Они выступили из Джефера и через три дня добрались до цели.

Джурф являлся сильной станцией из трех каменных строений, окруженных окопами. Позади вокзала находился низкий вал, на котором турки разместили два пулемета и одно горное орудие. За валом лежал высокий, острый горный кряж – последние отроги гор, отделяющих Джефер от Баира.

Этот кряж являлся слабым местом обороны, ибо турки были слишком немногочисленны, чтобы одновременно защищать и его, и холм, и станцию.

Однажды ночью Насир занял всю вершину горы, не вызвав среди турок тревоги, и перерезал железнодорожное полотно ниже и выше станции. Спустя несколько минут, когда совсем рассвело, Нури Сайд подтащил орудие к ребру горного кряжа и тремя удачными выстрелами заставил замолчать турецкую пушку.

Насир пришел в большое возбуждение. Люди бени-сахр взобрались на своих верблюдов с клятвами, что немедленно бросятся в атаку. Нури считал ее безумием, пока в турецких окопах все еще действовали пулеметы. Но его слова не возымели на бедуинов никакого действия. В отчаянии он открыл трескучий огонь из орудия и всех пулеметов, а люди бени-сахр с быстротой молнии обогнули подножие главного кряжа и стремительно взобрались на холм. Когда турки увидели несущуюся на них орду верблюдов, они побросали винтовки и спаслись бегством в вокзал. Лишь два араба были ранены.

Нури побежал вниз с холма. Турецкое орудие не было повреждено. Он повернул его кругом и разрядил, прицелившись в билетную кассу. Толпа людей бени-сахр завыла от восторга при виде разлетевшихся камней и балок. Они опять вскочили на верблюдов и ворвались на станцию, как раз когда враг сдался. Нам досталось в плен почти двести турок, включая семь офицеров.

После грабежа механики взорвали два паровоза, водонапорную башню, насос и разъезды. Они сожгли захваченные товарные вагоны и слегка повредили мост, ибо, как обычно после победы, все были нагружены добычей и слишком разгорячены, чтобы заниматься бескорыстной работой.

Погода внезапно вновь ухудшилась. Три дня подряд падал густой снег. Отряд Насира с трудом вернулся к своим палаткам в Джефере. Эта плоская возвышенность возле Маана лежала на высоте от трех до пяти тысяч футов над уровнем моря, доступная всем ветрам с севера и востока. Они дули из Центральной Азии или с Кавказа над огромной пустыней, яростно разбиваясь о низкие горы Эдома. Внизу, в Иудее и Синае, наступила суровая зима.

Вне Биршебы и Иерусалима англичане, мягко говоря, зябли. К несчастью, британское интендантство слишком поздно поняло, что мы воюем в местности, подобной Альпам. Оно не дало палаток даже для четверти наших войск, не дало ни теплой одежды, ни сапог, ни в достаточном количестве одеял. Наши солдаты, если они только не дезертировали и не умирали, существовали в ужасающих условиях.

В соответствии с нашим планом после получения благоприятных вестей из Джурфа арабы из Петры[69] под начальством шерифа Абд эль-Майина должны были немедленно выступить из гор в леса по направлению к Шобеку. Это был чудовищный поход сквозь густой туман. Лед и мороз валили с ног верблюдов и многих из людей, и все же эти выносливые горные жители, привыкшие к своим холодным зимам, настойчиво продвигались вперед.

Турки услышали о них, когда те, медленно пробиваясь, подошли уже совсем близко. Они обратились в бегство по боковой железнодорожной ветке, бросая в панике свои пожитки и снаряжение.

Однако особенно отличился Насир, прискакавший в один день из Джефера и после ночного смерча появившийся на рассвете на скалистом краю лощины, в которой скрывался Тафиле. Он обратился к неприятелю с призывом сдаться под страхом бомбардировки, что было пустой угрозой, так как Нури Сайд с орудиями уже вернулся в Гувейру.

В деревне находилось лишь сто восемьдесят турок, но их поддерживал земледельческий клан мухайсин – не столько из любви к туркам, сколько из-за того, что шейх Диаб, глава враждебного клана, объявил, что он выступает на стороне Фейсала. Они беспорядочно выпустили по Насиру тучу пуль.

Люди ховейтат рассеялись вдоль утесов, чтобы открыть ответный огонь. Старого льва Ауду взбесило, что продажные селяне осмелились сопротивляться своим владыкам абу-тайи. Он дернул поводья, пустив галопом свою кобылу вниз по тропе, и поскакал к восточным домам деревни. Там он остановился и, погрозив им рукой, проревел своим поразительным голосом:

– Собаки, разве вы не узнаете Ауду?

Когда те поняли, что перед ними неукротимый сын войны, у них не хватило духу сопротивляться, и час спустя шериф Насир прихлебывал чай со своим гостем, турецким управителем, пытаясь утешить его во