Книга Шоколадная принцесса - Габриэлла Зевин

— Хорошо, но доктора говорили, что машины будут поддерживать в тебе жизнь, пока мне не исполнится восемнадцать, а может быть, и дольше. Я не понимаю, почему нам надо обсуждать это прямо сейчас.

— Потому что в жизни случаются неожиданности, Аня. Потому что в последнее время я все чаще и чаще переживаю периоды, когда я не в себе. Ты ведь не можешь сказать, что ты этого не замечала, верно?

Я согласилась с ней, что да, замечала.

— И мне очень стыдно за то, что я могла тебе сказать во время таких периодов. Я люблю тебя, Аня. Я люблю каждого из моих внуков, но тебя больше всех. Ты напоминаешь мне отца. Ты напоминаешь мне меня саму.

Я не знала, что сказать.

— Потеря тела — это одно, но потеря рассудка — это больше, чем можно вынести. Помни об этом, дорогая моя.

И потом она велела мне взять плитку шоколада, и как всегда, я так и сделала. Я зашла в шкаф, решив притвориться, что взяла плитку, хотя в шкафу бабушки уже много месяцев не было шоколада. Поэтому меня очень удивило, что в сейфе лежит одинокая плитка. Должно быть, дядя Юрий принес ее.

— Раздели ее со своим новым парнем! — громко сказала она, когда я закрывала дверь.

В спальне я задумчиво поглаживала плитку шоколада. Это был «Особый темный Баланчина», мой любимый сорт. Когда-то папа растапливал его, чтобы сделать для нас горячий шоколад. Он нагревал молоко на водяной бане, а потом рубил шоколад на мелкие кусочки, чтобы он легко растворился в горячем молоке. Я подумала о том, чтобы сделать горячий шоколад для себя, но решила отказаться от этой мысли. Даже несмотря на то, что вроде бы теперь поставки безопасны, я как-то потеряла вкус к шоколаду после ареста.

В дверь позвонили, и я вышла в коридор и посмотрела в глазок — это был Вин.

— Входи, — сказала я. Против обыкновения, я огляделась по сторонам, прежде чем поцеловать его.

— Что такое? — спросил он.

В руках я по-прежнему держала шоколадную плитку, так что пришлось рассказать, что бабушка дала ее мне и что она всегда говорила, чтобы я разделила этот шоколад с тем, кого я люблю.

— И? — спросил она.

— Нет, этого не произойдет.

Неужели он забыл о том, что случилось с предыдущим парнем, с которым я делилась шоколадом?

— Чудненько, — сказал он. — Кроме того, я однажды попробовал шоколад, и он мне не понравился.

Я уставилась на него.

— А какой сорт ты пробовал?

Он назвал марку, которая находилась в самом низу линейки. Папа обычно называл такое крысиным дерьмом (он был очень разборчив, когда дело касалось его шоколада).

— Это даже нельзя назвать шоколадом. В нем вряд ли есть даже какао.

— Так дай мне настоящего шоколада.

— Я бы дала, но я обещала твоему отцу, что не буду впутывать тебя в противозаконные дела.

Я положила плитку в карман кофты, взяла его за руку и отвела в гостиную.

— Мне надо тебя кое о чем попросить. — И я рассказала ему о свадьбе в Тарритауне.

— Нет, — сказал он, улыбнулся и скрестил руки на коленях.

— Нет?

— Да, я так сказал.

— Хорошо, но почему нет?

— Потому что я до сих пор помню, как ты отклонила мое приглашение на Осенний бал, а у меня хорошая память. Мне надо делать все, что ты хочешь, Аня? А если я так буду делать, не потеряешь ли ты ко мне уважение?

В его словах было разумное зерно.

— Кажется, ты принял решение.

— Да, верно. — И тут он рассмеялся. — Я разочарован! Неужели ты даже не попытаешься меня переубедить? Разве ты не хочешь сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?

— Там будет не очень весело, да я и сама не хочу идти.

— Значит, вот так ты уговариваешь?

— Моя семья — скопище хулиганов, — продолжала я. — Один из моих двоюродных братьев, скорее всего, напьется и под конец будет пытаться потрогать меня за грудь. Надеюсь, никто не захочет лапать Нетти, иначе мне придется кое-кого побить.

— Я пойду, — сказал он. — Но сначала я хочу попробовать твой шоколад.

— Это условие?

— Это ведь фамильный бизнес твоей семьи, верно? Я не могу пойти на свадьбу, не получив всей информации.

— Отлично разыграно, Вин. — Я встала. — Следуй за мной.

Я налила рисового молока в кастрюлю на водяной бане, вынула из кармана шоколад (и проверила дату, чтобы убедиться, что плитка была не из той поставки), развернула серебристую обертку и понюхала (а фретоксин пахнет?). Когда молоко начало кипеть, я снизила температуру нагревателя, потом добавила немного ванили и сахара, помешивая молоко, пока сахар не растворился, порезала шоколад на мелкие кусочки и высыпала его в горячее молоко. В конце концов я разлила получившуюся смесь в две чашки и посыпала сверху корицей. У папы все это получалось так легко.

Я поставила одну чашку перед Вином. Он протянул руку, но я отодвинула от него чашку.

— Последний шанс передумать.

Он покачал головой.

— Тебя не беспокоит, что ты можешь окончить, как Гейбл Арсли?

— Нет.

Он выпил чашку одним долгим глотком, поставил ее на стол и не сказал ни слова.

— Ну и? — спросила я.

— Ты права. Это определенно не похоже на то, что я пробовал раньше.

— Но тебе понравилось?

— Не уверен. Давай я выпью твою чашку.

Я подтолкнула ему свою чашку. Он пил уже медленнее, даже задумчивее (если можно пить задумчиво).

— Это не то, чего я ожидал. Он не сладкий. Слишком сильный, чтобы быть сладким. Не уверен, что это понравится каждому без исключения, но чем больше я пью, тем больше прихожу в восторг. Могу понять, почему шоколад запретили. Он… опьяняет.

Я подошла к нему, села на колени и поцеловала его, прошлась языком по его губам и ощутила вкус корицы.

— Не думал ли ты, что единственная причина, почему я тебе нравлюсь, — это то, что это раздражает твоего отца? — спросила я.

— Нет. Нет, ты не единственная задаешь этот вопрос. Ты мне нравишься, потому что ты храбрая и слишком сильная, чтобы быть сладкой.

Смешно говорить об этом, но тем не менее я ощутила, как внутри меня разливается тепло; похоже, я покраснела. Я хотела снять с себя свитер. Хотела снять всю остальную одежду. Хотела снять одежду с него.

Я хотела его.

Хотела, но не могла.

Я слезла с его коленей. Хотя на кухне было очень жарко, я потуже затянула пояс своей шерстяной кофты, закатала рукава и пошла к раковине, чтобы вымыть кастрюльку, в которой грела молоко. Должно быть, я в три раза превысила количество воды, которая была нужна для этой работы, но мне надо было прийти в себя.