Книга Вспять. Хроника перевернувшегося времени - Алексей Слаповский

Как правило, через несколько минут выдыхались, садились в кресла, сипя и хрипя, поправлялись коньяком, ощупывали синяки и ушибы, которые болели, но не очень сильно, даже если были серьезными: мысль о том, что завтра все пройдет, уменьшала боль.

Так они встречались изо дня в день, изливая друг на друга накопившуюся неприязнь, и уже не могли жить без этих встреч.

И многие, очень многие и в Рупьевске, и по всей России, и по всему миру, занялись выяснением отношений, потому что делать все равно было нечего. Люди как никогда занялись друг другом, и не всегда это оказывалось приятно.

Воскресший Геннадий Васильевич поедом ел Ирину Ивановну, будто она виновата, что он вернулся к жизни.

— Я-то думал — отмучился, — кашлял и стонал он, — а теперь всё заново!

— Не гневи Бога, — кротко отвечала Ирина Ивановна. — Через год-другой тебе полегче станет, а потом совсем выздоровеешь.

— Пока я выздоровею, триста раз помру.

— Теперь уже не помрешь.

— Да? А что сын говорил, слышала? Что может все опять назад повернуться, но неизвестно когда! Это, значит, что если я года два или три буду чуркой лежать, а потом все повернется, то потом опять три года мучайся, пока снова не сдохнешь? Три срока получается? Ни за какие преступления столько не дают! Болит все, Ира, не могу, вколи что-нибудь!

Ирина Ивановна вкалывала обезболивающее, муж на время утихал, а потом вновь начинал роптать, ругать жену, капризничал. А она, несмотря ни на что, продолжала чувствовать себя счастливой, и даже счастливей прежнего: теперь могла быть с ним рядом постоянно. На почту ходить не нужно, ее закрыли за ненадобностью: письма и посылки, ушедшие раньше, оказывались в помещении сортировки, а потом и вовсе исчезали, потому что люди, которые раньше отправляли посылки, письма и телеграммы, теперь не появлялись на почте — все равно ничего никуда не дойдет.

Илья пытался говорить с отцом так, словно ничего не произошло, но Геннадия Васильевича это раздражало.

— Ты с кем говоришь? — кашлял и кричал он. — Я покойник! Нечего мне тут среди вас делать! Умер, всех избавил, а теперь делают вид, что радуются!

— Пап, ты зря. Я и вправду рад, — говорил Илья с улыбкой, не сходившей в последнее время с его лица, потому что он каждый день встречался с Анастасией, хоть и ревновал ее слегка: в полночь она частенько оказывалась с Анатолием.

Правда, уверяла, что ничего не было.

Заходила племянница Наталья, жаловалась на бывшего мужа Сергея. Тот, выгнанный Натальей в начале июня, уехал к родителям в далекий, слава богу, городок Чмонино, устроился там в небольшую транспортную компанию грузчиком, а потом сделался даже бригадиром, начал зарабатывать. И вот теперь повадился приезжать в гости. От Чмонина до Рупьевска езды почти день, Сергей выезжал утром, прибывал к вечеру и до полуночи тиранил Наталью, рассказывая, как он отыграется, когда вернется назад окончательно. Хвастал деньгами, дразнил, что такого мужика чуть не потеряла.

— Пилит и пилит, — жаловалась Наталья, — хоть беги, но он ребенка замучает тогда, у Виталика и так уже голова дергается. Хоть ночью исчезает, на том спасибо. А два-три дня проходит, опять прикатывает. Я уже этого июня как конца света жду.

— Конец света давно наступил! — говорил из своего угла Геннадий Васильевич. — А вы еще не поняли?

— Не говори зря, — терпеливо укоряла Ирина Ивановна. — Пока мы живы, никакого конца света нет.

— А кто вам сказал, что вы живы? Может, мы все снимся друг другу?

Ирина Ивановна и Наталья переглядывались. Им тоже иногда казалось, что происходящее слишком похоже на сон. Но никак не проснуться, вот беда.

Зато у Влади Корналёва жизнь была как бы в двух измерениях. Он вернулся к жене и сыну, проводил день в семье, но, поскольку полтора месяца до этого прожил на съемной квартире, в полночь оказывался там. Это показалось ему очень удобно: днем как бы женат, ночью как бы свободный человек. Галина, правда, настаивала сначала на том, чтобы он, оказавшись в другом месте, тут же шел обратно домой, но Владя резонно возразил, что он, живя один, вел здоровый образ жизни и в полночь обычно спал.

— Заводи будильник! — сказала Галина.

— Галя, опомнись! Будильник заводят на будущее, а завтра-то будет вчера, поэтому не только завода в будильнике не будет, но и самого будильника!

— А если его заранее принести? А, ну да… Но утром приходи!

— Обязательно!

На самом деле Владя редко когда засыпал раньше двенадцати, поэтому, перескочив из супружеской постели в свою одинокую, лежал, никем не обеспокоенный, читая или глядя в телевизор и попивая пиво, и чувствовал себя необыкновенно хорошо.

А чего это я лежу? — спросил он себя однажды.

Я ведь так и не воспользовался преимуществами свободной жизни. А везде вон что творится! Сколько помню, себя сдерживал, какой теперь смысл, если такая куролесица вокруг?

И как-то ночью он вышел, чувствуя себя охотником, искателем приключений. На всякий случай у него в одном кармане был перцовый баллончик, а в другом кастет. Дом, где он снимал квартиру, был недалеко от городского сквера, где бурлила ночная молодежная жизнь Рупьевска — день ото дня все активней.

Едва Владя вошел в сквер, прямо на него из кустов выпала девушка в красной кожаной юбке, едва прикрывавшей… впрочем, фактически ничего не прикрывавшей, и в маечке: две лямочки и полоска на груди, все остальное свободно для обзора и прикосновений.

Наткнувшись на Владю, девушка прищурилась, чтобы его разглядеть. Улыбнулась во весь рот:

— Красавец какой! Мужчинистый!

Владя и в самом деле обладал приятной внешностью, хотя не умел пользоваться этим преимуществом по робости характера. И рост высокий, и плечи довольно широкие.

— Щас, погоди! — пообещала девушка и присела около кустов.

Сидела и хихикала:

— А они не знают, где я. Убежала! Ну их к черту! Он же полный дурак. Ведь да?

Владя не знал, о ком речь, но, конечно, согласился.

Встав, девушка деловито спросила:

— Ну, куда пойдем? Прохладно сегодня.

— Пойдем… Пойдем ко мне.

— А ты один живешь? А то вчера такой же пригласил, а там жена, теща, дети за стенкой, неприятно.

— Один. Абсолютно один.

— Годится. А выпить есть?

— Тебе разве не хватит?

— Мне никогда не хватит. Смотри на меня внимательно.

Владя посмотрел: очень симпатичное личико с голубыми большими глазами, чистой и гладкой кожей, длинноватыми, но красивыми губами, широковатой нижней челюстью, что девушку не портит, а придает своеобразие. Но при этом лицо исказилось в пьяной гримасе, взгляд плыл.

— А теперь смотри опять! — девушка щелкнула пальцами и переменилась: глаза стали осмысленными, губы сложились в скромную улыбку школьницы-отличницы, знающей урок и стесняющейся этого, голова склонилась чуть набок, при этом девушка сложила руки впереди, а отставленная нога застенчиво чертила что-то кончиком туфли на земле.