Книга Бесславные дни - Гарри Тертлдав

Он ткнул пальцем в пачку "Честерфилда". - Дай мне одну.

   Хироси дал ему сигарету и наклонился, чтобы прикурить. Когда Кензо затянулся, Хироси спросил:

   - Ну, а какой у нас выбор? Хочешь ходить и восхвалять Хирохито, как отец?

   - Боже, нет. Это отвратительно.

   - В наши дни это не просто отвратительно. - Хироси заговорил тише, хотя родители всё равно ничего не понимали. - Это равносильно предательству.

   - Да, знаю я, - бросил Кензо. - Но ему-то ничего не докажешь. Он даже слушать не станет. - Он затянулся и выпустил густое облако дыма. Когда отключали электричество, а радио уже давно не работало, ночи становились очень тихими. Так даже лучше было слышно грозу в отдалении. Только это была никакая не гроза. С каждым днем грохот орудий звучал громче и громче, всё ближе и ближе.

   - Что будем делать, если... наши не победят?

   - Не знаю. - Брат докурил сигарету до такого крошечного окурка, что его стало невозможно зажимать губами. Некоторые пользовали мундштуками или даже прищепками, чтобы выжать из сигарет ещё пару затяжек. Скоро табак закончится. Всё в Гонолулу скоро закончится. Если Гавайи падут, закончится вообще всё. Хироси погасил окурок "Честерфилда" и уставился на пепельницу. - А что мы можем? Постараемся не высовываться. Постараемся удержать отца, чтобы он не рвал рубаху от переполняющей его гордости.

   - Хорошо, что сампанам снова разрешают выходить в море. Когда отец на рыбалке, его нет на улице. Там бы его быстро побили.

   - Зависит от того, в каком районе. Пока он на западной стороне Нууану-авеню, ему ничего не грозит.

   Кензо на это лишь вздохнул. Это было далеко не всё. Пожилые японцы всё чаще выступали в поддержку своей родины. Большинство же молодых, как Хироси и Кензо, поддерживали Америку. Китайцы, филиппинцы и корейцы, населявшие азиатские кварталы всегда агрессивно относились к японцам. Драки случались и до войны. Теперь же...

   Вдалеке снова прогремел гром. Кензо снова вздохнул.

   - Что будем делать, если... если японская армия займет Гонолулу? - Вот. Всё. Он высказал тревожащую его мысль.

   - А что мы можем? - вновь спросил Хироси. Кензо пожал плечами. Ответа у него не было. Но он надеялся, что таковой был у брата.

   Сабуро Синдо смотрел на Гонолулу из кабины "Зеро". Даже с высоты он различал оливкового цвета грузовики, ехавшие по городским улицам. Настало время преподать американцам урок. По его мнению, это время настало уже давным-давно. Его удивляло, почему командиры так долго тянули. Синдо слышал, что в Гонолулу жило много японцев. Может, начальство не хотело, чтобы они пострадали, а может, рассчитывало, что они вынудят американцев сдаться. Но этого не случилось. Синдо считал, что единственный способ вынудить кого-либо сдаться - это со всей силы пнуть его по зубам, пока он не сделал то же самое.

   Гонолулу ожидал именно такой удар.

   Город был защищен. Вокруг истребителей, которые вел Синдо, уже появились облачка черного дыма от зениток. Зенитки - это неприятно. Но, всего лишь неприятно. Важно было, что своих самолетов у американцев не осталось.

   Синдо качнул крыльями остальным "Зеро" и спикировал на город. Остальные последовали за ним. Оливковые грузовики, легковушки, дома, сначала были размером с муравья, затем увеличились до размеров игрушек, а вскоре и до своих настоящих габаритов. Теперь японские самолеты оказались ниже огня зениток. Летчик рассмеялся. Янки не смогут опустить стволы орудий настолько, чтобы их можно было достать.

   Видимо, желая компенсировать этот недостаток, по "Зеро" начали стрелять из ручного оружия. Казалось все винтовки, пулеметы и пистолеты на острове разом целились в них. Под фюзеляжем самолета Синдо вспыхивали искры, мимо летели трассеры. Он, как всегда, не обращал на них внимания. Скорее всего, никто не сможет его сбить. Никому не удавалось вычислить правильное упреждение для такой скоростной машины. Все, кто стрелял по нему, не попадали даже в хвост. Но, если кому-то повезет и он не промахнется... Один раз в Синдо уже попали с земли. Могло быть и хуже. И всё же, поделать с этим он ничего не мог.

   Так или иначе, но ему пришлось учиться стрелять по наземным целям. Со временем, он достиг в этом определенного мастерства. Он не знал, что перевозили в этой колонне, направлявшейся на запад через центр города - людей или боеприпасы. Синдо не было до этого никакого дела. Он всё равно её расстреляет.

   Несколько грузовиков исчезли в огне. "Топливо", - догадался Синдо. Чем меньше американцы его получат, тем меньше у них будет на ходу грузовиков, легковушек и танков. Он ушел вверх и развернулся для очередного захода. Примерно в метре от кабины по фюзеляжу его "Зеро" ударила пуля. Ничего, в него направлено столько стволов, хоть один да должен попасть. Самолет продолжал лететь. Пуля не задела ничего важного.

   Колонна полыхала. Из машин выбегали солдаты, кто-то стрелял в небо, другие искали укрытие. Он стрелял не только по военным грузовикам, но и по гражданским легковушкам на улицах. Он не только пытался замедлить передвижение армейских колонн, хотя это и была первоочередная задача. Ему также было приказано посеять панику в самом Гонолулу. Чем ярче она будет полыхать, чем громче будут выть и стонать жители, тем быстрее американское командование выбросит белый флаг.

   Лейтенант Синдо прибавил газу, и его лицо исказилось в презрительной ухмылке. Японским офицерам не было никакого дела до воплей гражданских. Они будут сражаться до конца, чего бы это ни стоило. Однако американцы были мягкотелыми, женоподобными, слабыми духом. Они позволяли таким незначительным факторам, как гражданское население, влиять на принятие своих решений, особенно в условиях войны. Придется им за это платить.

   Синдо автоматически проверил, не сидит ли кто-нибудь на хвосте. Пилот, который забудет об этом, очень быстро пожалеет. Привычка никуда не делась, даже, когда он прекрасно знал, что у американцев не осталось самолетов.

   Один "Зеро" устремился вниз. Он превратился в огненный шар с длинным дымным шлейфом. Здание, в которое он угодил, загорелось. Даже погибнув, пилот принес пользу делу. Синдо кивнул, отдавая должное его мужеству. Его душа отправится в святилище Ясукуни - Храм мира в Империи, что на холме Кудан в Токио.

   Летевшие