Книга Чай для призрака - Дарья Гущина

–Ещё что?

–В Сыскном подробней посмотрю,– пообещал Мьёл.– Только чего-нибудь бодрящего глотну.

–Вас проводить?– Рьен повернулся к матушке Шанэ.

–Нет, сынок,– она, наклонившись, сняла с помощника свой шейный платок.– Мне тут идти-то… Да и не одна я. Не отвлекайся.

–Мьёл, забирай.

Однако едва под мёртвой девушкой сгустилась, приподнимая её тело, чёрная вода, на земле что-то сверкнуло – что-то, выпавшее из безвольной руки.

–Стой!– скомандовал Рьен и поднял с земли крохотный, с детский ноготок, сияющий камешек.

–Ого!– удивился находке колдун.– А по виду и не скажешь, что богатая!

–А что это?– заинтересовалась матушка Шанэ, прищурившись. И внутренне напрягшись: незнакомый камешек мерцал потусторонним голубым светом. Точно огонёк её колдовской свечи соскочил с фитиля и немыслимым образом оказался на дождливой улице.

–Матушка, вы на выставки в наши музеи ходите?– Рьен тоже прищурился на камешек.

–Такого не видела,– заметила она.

–Видели,– Мьёл ухмыльнулся,– только не поняли. Это «дождинка», матушка. Она светится только под дождём. А в помещении это обычный серый камень.

Матушка Шанэ прислушалась к ощущениям и внезапно свела ладони вместе, прошептав заклятье. В её пальцах забился голубой огонёк, и в тот же миг камешек засиял ещё ярче, точно отвечая.

–А их, случаем, не на кладбищах находят?– поинтересовалась матушка.– Они имеют колдовские свойства?

Сыскники удивлённо переглянулись, и Рьен осторожно ответил:

–Не совсем на кладбищах… но рядом. Никто не знает, откуда они берутся. Люди просто вскапывают землю и находят. Иногда мелкие, иногда крупные. Особых свойств они не имеют, но могут усиливать готовое. Их обычно в артефакты вставляют.

–Но редко,– подхватил Мьёл, упаковывая тело девушки в водяной мешок.– Они дико дорогие. Вот такая вот мелочь от двадцати до тридцати золотом стоит. А покрупнее – от пятидесяти.

Матушка в изумлении посмотрела на «дождинку». На двадцать золотом в Семиречье можно лет пять жить, даже снимая жильё. А если не сорить деньгами, то и больше. А если в городке поменьше, то и все десять. Однако…

–У нас на Юге есть «Приют души»,– заметила она.– То, что вбирает крохотные души деревьев, цветов, трав. Всё живое, дети, имеет душу. Только у нас это не камни. Это звёздное железо, которое по осени с неба падает. Но использовать его запрещено. Мы хороним «Приюты» вместе с мёртвыми. Видите, камень светится как мой огонь? Души деревьев тоже светятся по-разному: срубленная – голубым, как убитая, а сгнившая – багровым, как больная.

Сыскники снова переглянулись. Сходу поверить в новое колдовство им было сложно, поэтому Рьен решил пока закрыть тему:

–Предлагаю на этом расходиться. Матушка, возьмите «дождинку», понаблюдайте. Если она как-то повлияла на девушку…

–…например, усилив зелье,– вмешался Мьёл.– Девица выпила безвредную дозу, взяла «дождинку» иуснула навсегда…

–…то мы будем готовы снова поверить в ваши южные чудеса,– закончил Рьен.– А пока – по домам и по делам.

Матушка Шанэ ничуть не обиделась на недоверие. Взяла «дождинку», попрощалась и под мелким сонным дождём вернулась в чайную. Шелестели в мокрых листьях капли. Пахло сырой землёй и осенней прелостью. Тихо-тихо шумела река Тягучая. Вокруг колдовских фонарей мерцал ореол из мелких золотых брызг. И снова чудилась у крыльца чайной загадочная белокурая девушка в ночной рубашке.

Нет, не просто так ты пришла, нет… И умерла тоже не просто так.

Она сняла мокрый плащ, вытерла ноги и поднялась к себе. Разулась, переоделась в домашнее платье и халат, согрела чай и положила на стол каменную «дождинку».

Ну что ж, посмотрим, что ты за чудо такое северное…

А в чайной, едва матушка скрылась за потайной дверкой, сама по себе вспыхнула голубым погасшая колдовская свеча.

* * *

–Девица двадцати лет от роду,– сидя за начальственным столом, докладывал Сьят.– Звали Кьётрой. Родителей, как и вообще семьи, не имеет. Выросла в приюте.

–Точно!– оживился сидящий в кресле Мьёл.– Ну точно, приют же! Я же сам оттуда, я ж её мелкой видел!

–Продолжай,– попросил Рьен.

Стоя у окна, он рассеянно смотрел на красно-рыжий листопад.

–Пока жила в приюте, отучилась на швею,– рыжий помощник заглянул в свои записи.– В шестнадцать лет выпустилась с отличием – везде с отличием, и в училище тоже,– поэтому на работу её взяли быстро. Трудилась в семейной портняцкой мастера Жи, что на Седьмом острове. Хозяин был Кьётрой доволен, его жена тоже. Не опаздывала, ничем не злоупотребляла, с парнями не пропадала, работала хорошо, шила на совесть – мастер Жи говорил, как для себя. Жила в доме мастера, в комнате прислуги. Был ли у неё кто, семья Жи не знает. Кьётра всё время работала. Однако как-то ей пришлось заменять заболевшую продавщицу, и жена Жи заметила, что всегда серьёзная Кьётра заулыбалась двум заглянувшим в лавку девушкам – видимо, подруги у неё были. Раз в десять дней хозяева давали ей выходной, но как она его проводила, не знают. Утром уходила, вечером возвращалась. Настойками или курительным от неё никогда не пахло. Оба до сих пор не верят, что Кьётра умерла. Рыдают без остановки. Очень её любили. Денег у неё было мало. Все накопления за четыре года – три серебрушки. Мастер Жи сказал, что платили ей хорошо, но девушка красивая была – любила одеться, украшениями сверкнуть.

–Украшения нашёл?– снова повернулся Рьен.

–Да,– кивнул Сьят.– Простые и дешёвые. Самодельных много – ленты и бусины. Даже серебра среди них нет ни капли. Одежда тоже недорогая. А денег ей столько платили, что за четыре года на «дождинку» не скопить. Унаследовать камень тоже не от кого. О Кьётре несколько раз в газете писали, и даже с портретом,– она побеждала на сезонных ярмарках,– но родственники так и не нашлись. Всё, мастер. В приют поеду или завтра… или сейчас.

–Я сам,– Рьен посмотрел на колдуна.– Есть что добавить?

–За час до смерти плотно поужинала,– доложил Мьёл.– Мне кажется, что не одна. Больно тощая сама по себе, явно обычно плохо ела. А в этот раз прям хорошо, основательно. Сонного зелья – чуть больше нужного. Может, и «дождинка» помогла. А может, всё-таки без неё. Сонное зелье по весу рассчитывается, и она приняла на три капли больше положенного. Могло и убить. Если обычно ела плохо, организм слабый. Но здоровый. Никаких болячек, даже насморка. И ни синяков, ни ссадин. Если её заставили, то воздействием. На рубашке никаких следов нет.

–А если заставили, то зачем?– пробормотал Рьен.– Ладно, пообедаю и съезжу в приют.

–Я вот что вспомнил, мастер,– колдун повернулся к окну.– Их пятеро было – девчонок. Очень дружили, всегда и везде вместе. Имён не помню, но когда я выпускался, они не разлей вода были. А приютское, знаете, это или ненависть навсегда, или родные на всю жизнь. Как повезёт.