Книга Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская

передать не могу, насколько странное это ощущение: делать это у всех на виду. Словно мы совершаем что-то запретное и ужасно пошлое. Это называется ― неэмоциональный Витя "нежность" решил проявить, а меня к этому не подготовил. А если он вдруг меня поцелует посреди площади? Ой, это ж тогда вообще…

Идём вдоль оживлённой набережной, оглядываясь в поисках девчонок, но не сказать, чтоб очень активно. Стратегия с подвывертом: вроде и повод для прогулки, но при этом возможность ещё немного побыть вдвоём. Знаете, как это легко понять? Потому что можно было давным-давно сделать прозвон и узнать точные координаты, однако Сорокин этого не делает. И меня не просит. А я и не рвусь.

Но точка пересечения всё равно находится. Когда проходим мимо одного из пирсов. Так бы даже не обратили туда внимание, потому что за людским потоком сильно ничего не разглядишь, зато Чару услышишь далеко за километр.

Гулёны обнаруживаются за пластмассовым столиком, где делается детский аквагрим. Причём девушка, которая непосредственно должна этим заниматься, мирно сидит в сторонке, попивая чай с булочкой, в то время, как Скворцова колдует над Мией, вырисовывая на ней морду лисицы.

Витя, первым их заприметив, быстро затаптывает едва закуренную сигарету. Чтобы не светиться перед ребёнком. Плетение хвостиков, ограждение от "вредных привычек", столь непривычная мягкость в разговоре с сестрой… Открытие века какое-то. Я и представить не могла, что он способен быть… Таким.

– Уже всё? ― замечает нас подруга, когда мы подходим. ― Витёк, а ты скорострел.

– Я тебе рот зашью, тигрица, ― раздражённо щурятся в ответ.

– Совсем слепошарый? Я леопард, ― оскорблённо тыкают оборотной стороной кисточки себе в лоб.

Ну да. Всем леопардам леопард: чёрный нос, усы, подведенные толстые чёрные стрелки, пятнистая окраска ― дикая киса как есть. Об которую близ стоящие мужчины уже все глаза сломали, получая подзатыльники от спутниц. И есть за что: смотрят-то те далеко не на художественную роспись, а на едва прикрытую джинсовой тканью задницу. Карина словно специально сидит так, что обзор открывается… сногсшибательный.

– А вам тут, смотрю, весело, ― отвязывая от перил Чару, замечаю я.

– Ещё как. Ща, осталось прям чуть-чуть и мне ещё вот этих двух кренделей надо быстренько подрихтовать, ― Скворцова кивает на двух пацанов лет десяти. ― Один Человека-Паука запросил, а второй кого-там, я забыла?

– Железного человека, ― поддакивают ей.

– Да. Его.

– Эм… ― вопросительно киваю в сторону девушки-гримёра, что расположилась на раскладном стуле и бровью не ведёт. Будто случайно тут оказалась.

– Не, ну а чё? ― миролюбиво пожимает плечами подруга. ― Пускай почилит, весь день в мыле, перекусить челу некогда. А мне несложно.

– У меня для тебя хорошая новость, ― хмыкаю, оценивая результат стараний на довольной Мие, разглядывающей себя в зеркало. ― Без работы ты точно не останешься.

– Ага. Я ведь именно об этом и грезила, чёрт знает сколько лет убив на художку. Нет уж, сорри, мои планы несколько грандиозней. Без обид, ― отмахиваются девушке.

– Да ради бога. Я сама тут только на сезон, ― охотно соглашается та.

– А учишься на кого?

– Банковское дело.

– Ооо… ― усмехается Карина, оборачиваясь обратно к нам. ― А вы что, уже закончили? Подождите меня где-нибудь в кафешке. Минут за двадцать управлюсь, ― с сомнением поглядывает она на топчущуюся рядом малышню, которая всё стекается и стекается в любопытстве к ней. ― Ну или чуть больше…

Мда. С ней всё ясно, там процесс надолго затянется. Некоторые папаши прям уговаривают своих деток встать в очередь, чтобы иметь возможность и дальше любоваться точёной женской фигуркой.

Уходим вчетвером к ближайшему свободному уличному столику. Внутрь с собакой всё равно не пустят, а вид на пляж с этих ракурсов открывается волшебный. Оставляем разглядывающую нового воздушного змея Мию под присмотром Чары, а сами идём к ларьку с хот-догами, где я понимаю очевидное: с Витей и его пунктиками будет непросто.

Осознаю это в полной мере, намереваясь заплатить хотя бы за себя и Карину. Какой там. Всю очередь повеселили своими попытками друг дружку оттащить от терминала оплаты. А потом напрягли и озадачили, когда Сорокин, психанув, практически гаркнул: "не успокоишься, руку сломаю". Не знаю, способен или нет, но проверять не рискую, оставляя ему право поджентельменствовать.

А в остальном всё отлично. Вот честно. Сидим, обмазываемся кетчупом, дважды бегаем за добавкой, пробуя разные варианты: рулле, датский, французский. Разбавляем всё сладкой газировкой из соседнего бистро. Мия беспечна и счастлива: болтает ножкой в воздухе, потому что не дотягивается до земли, посасывает колу через трубочку и активно прессует меня.

Настаёт моя очередь попадать на "анкетирование". Правда более щадящее: восьмилетка ― не папа, вопросы у неё куда благосклонней. Отвечаю охотно, но с осторожностью. Ещё забракуют. Это Карина её покорила за считанные минуты, забаловав подарками, а у меня единственная фишка ― собака.

Хотя не, вру, информация о идущей в комплект ленивой котяре и о том, что я живу в "вау, целом отеле!" тоже работают в мою пользу. Так что вроде ничего. Если не прям чтоб сдружились ― то хотя бы общий язык нашли. К тому моменту и Скворцова возвращается, заглатывает с одного укуса свой хот-дог и тащит всех дальше развлекаться. Неугомонное создание с шилом в одном месте.

Несколько следующих часов гуляем большой компанией: запускаем воздушного змея, уходим от набережной вдоль шумной дороги в парк, где отправляем Мию кататься на мини-аттракционах, рисуем на асфальте мелками. После берём в аренду самокаты и устраиваем девчачьи соревнования, пока Витя, тайком покуривая, отдыхает от переизбытка женского общества.

Устал. Да мы все изрядно вымотались, потому что день выходит насыщенным. К закату ноги гудят просто по-страшному и все хотелки крутятся лишь о мягкой постельке, в которую можно с ухом плюхнуться и не шевелиться. Вообще. До утра.

Правда идея кажется заманчивой ровно до того момента, пока не наступает момент расходиться. Сорокин уходит в одну сторону, неся на плече задремавшую Мию, мы с Кариной ― в противоположную, а на душе скребёт тоска. Наверное, потому что прощание получается комканным: "пока" и "пока", вот и всё.

Хотя, конечно, в щеку меня напоследок всё же целуют, что уже немало, но ощущения всё равно двоякие: нет чувства конкретики. Да, мы поговорили, но что дальше? Вместе или не вместе? Да или нет? Что между нами? Что будет завтра? А в понедельник? Дальше вообще как?

Просто… Несмотря на очевидное взаимное притяжение, у меня перед глазами пустая страница там, где должно быть хоть какое-то представление наших "отношений". Есть ли у них