Книга Алька. Технилище - Алек Владимирович Рейн

на другой день заявился в отдел печей.

– Мужики, дайте материал на курсовую по печам.

– А где учишься?

Я назвал вуз.

– А тебя не доценты-проценты ваши оттуда прислали?

Я с честными глазами заявил:

– Нет, а что случилось?

– Да допекли. Всё проект наш хотят выцепить, письма пишут.

– А что, не защищён?

– Да нет, всё нормально. Одно авторское получили, за второе боремся с экспертизой.

– И в чём же дело? Почему не дать проект?

– А они, суки, Палычу отзыв плохой на работу дали.

– Хорошая работа?

– Работа-то говно, но чего козлить? Не нравится – вообще не присылайте.

– Понял, да мне на курсовой так, общий вид, описание какое-нибудь простенькое.

– Ладно, дадим, есть у нас вариант, для выставки готовили, там хрен кто разберётся.

Получив материалы, по номеру заказал в архиве через наш отдел две полных копии, одну себе для курсовой, другую отдал Кондратенко – он радовался как ребёнок.

С другой стороны, работа защищена патентом, а плыть в говно из-за отзыва – это как-то мелковато, тем более что отзыв-то справедливый.

Тут надо понимать, что в советские времена законодательно всё, что ты понапридумывал в рабочее время, решая производственные задачи, считалось собственностью государства. Да, ты являлся автором устройства, технологии, химической формулы, но права на них принадлежали государству – по логике вождей – ты ж создал это, работая над государственными заданиями, трудясь на государственном предприятии и получая при этом деньги от государства. Поэтому в государственных интересах всё, что создал один, принадлежит всем, государство-то у нас народное, как народ говорил: «Ты здесь хозяин, а не гость – тащи с завода каждый гвоздь». Считалось нормой написать письмо с просьбой об оказании технической помощи, и тебе выдавались необходимые чертежи и технологии, если, конечно, это не было гостайной. Собственно, поэтому внутри страны не было такой формы защиты авторского права, как патент, и формой защиты авторских прав в СССР являлось авторское свидетельство. По тем же причинам материальное вознаграждение авторам изобретений ограничивалось двумя процентами от экономического эффекта, полученного после внедрения изобретения, но не более десяти или двадцати (не помню точно) тысяч рублей по одному авторскому свидетельству.

Летом семьдесят четвёртого года сестра с мужем вернулись из Японии – у Жоры закончился срок командировки. Мы с Милкой и Мишкой снова переехали к тёще, что нас, конечно, мало порадовало, но приятным бонусом к нашему переезду было приглашение со стороны сестры и зятя провести отпуск совместно с ними – прокатиться на машине по Союзу. Дело было в том, что Георгий по возвращении на родину сразу приобрёл машину, и не какую-нибудь, а «Волгу». Мы согласились сразу – проехаться на новой «Волге», посетив Ленинград, Прибалтику, Одессу – да об этом можно было только мечтать. На работе, чтобы уйти в отпуск не по графику, я соврал, что жене предложили на работе горящие путёвки, так поступали все и всегда, когда рабочий график отпусков не совпадал с личным. Начальство всегда понимало, что его дурят, но закрывало глаза.

В последних числах июля ранним утром во дворе дома девяносто девять по проспекту Мира мы загрузили небольшой чемоданчик со своим барахлишком в необъятный багажник чёрной «Волги», где, кроме их внушительного саквояжа, лежали палатка, походный столик и четыре стульчика, запаска и куча прочего полезного хлама, сели в просторный автомобиль и рванули по Ленинградке по направлению к культурной столице.

Скоростной режим на дорогах был тогда несколько иным, Жора держал строго девяносто, решили остановиться по дороге в Новгороде, посмотрели кремль, заночевали, утром были в городе на Неве.

В силу специфики работы Гоши у него были знакомые во многих городах Союза, во всяком случае, поселили нас в «Европейской». Катька с Милкой сидели в машине, пока мы с Гутей (Гутя – это семейная кликуха Георгия) оформлялись, и полагая, что мы остановились вдвоём, нас с Жорой попытались снять гостиничные проститутки, но Жора жёстко пресёк вражеские поползновения.

В Ленинграде я был впервые, и до поездки, признаться, ни я, ни Людмила не ночевали в гостиницах ни разу, а уж попав в гостиничный номер со столетней историей, были поражены. Был он не очень комфортным, но впечатлял: старинная мебель, люстры, огромная ванная комната со стариной чугунной ванной в центре, светильники, ковры виды из окон.

На следующий день посетили Эрмитаж, потом поехали в Петергоф – красотища.

Утром третьего дня отправились в Эстонию, как таковых границ между республиками Союза не было, но разница была, прежде всего в отношении персонала к покупателю, задающему вопрос на русском языке. После пересечения условной границы остановились у небольшого сельского магазинчика, решили подкупить харчишек, ассортимент практически как в московском продмаге, названия практически всех товаров на эстонском, но всё понятно и без названий. Решил взять пиво, походил, нашёл полки, забитые пыльными бутылками чего-то, напоминающего по виду пиво, но не был уверен – в Москве пиво разбиралось быстро, пыльную бутылку на полке не увидишь. Взял бутылку, пошёл к кассе, показываю.

– Скажите, пожалуйста, это пиво?

Молодая девица примерно моего возраста сидит, молчит.

– This beer?

Смотрит на меня спокойными голубыми глазами и молчит. Взял наугад, оказалось всё-таки пиво.

Найти место в гостинице в Таллине не помогли даже связи Георгия, но русская баба в гостинице подсказала адресок в предместьях, там какая-то семья пускала на постой. Естественно, она брала деньги, но всё это делалось втихаря – частнопредпринимательская деятельность в СССР была запрещена. День прогуляли по Таллину, вечером поехали за город.

Домик, который нам рекомендовали, был чудесный, в России так не строили – «французские» окна в пол, европейский, как я понял, дизайн жилища. Всё было здорово, но недёшево. Хозяйка была очарована Жорой – чёрная «Волга», пять лет в Японии. Жора вообще производил на людей хорошее впечатление, был эрудирован, мог поддержать любую беседу, был музыкален – играл на аккордеоне.

В Риге тоже мест в гостинице не оказалось – ночевали в палатке на берегу Даугавы, ловили, правда, безуспешно, рыбу. Под вечер услышали метрах в трёхстах треск ломающихся веток, стали наблюдать, минут через десять на берег вышел кабан и поплыл через реку.

В Вильнюсе, как и в Риге, мест в гостинице не оказалось, и мы двинули в направлении Минска, по дороге ночевали в какой гостинице, в которой было два отделения – мужское и женское, каждое коек на двадцать, правда, постояльцев, кроме нас, было человека три. В Минске остановились в гостинице «Интурист», современная, удобная, но впечатления большого на меня не произвела, признаться, и Минск на меня