Книга Сборник "ИЗБРАННОЕ" - Теодор Гамильтон Старджон

упомянуть фамилию Бромфилд.

– Какую-какую? Да нет же!

Она остро глянула на него.

– Ошибаешься, Гип. Ты назвал это имя минут десять назад.

– Разве? – Он задумался. Надолго задумался. А потом изумленно округлил глаза: – Боже мой! А ведь и в самом деле назвал.

– Хорошо, кто этот человек? Откуда ты его знаешь?

– Кого?

– Гип, – резко одернула она.

– Извини, – пробормотал он, – кажется, я немного запутался. – Он вновь погрузился в раздумья, пытаясь восстановить последовательность мыслей. И наконец с трудом выдавил: – Б-бромфилд.

– Сейчас фамилия пришла к тебе из далекого прошлого. И имя это ничего не будет для тебя значить, пока память не вернется назад и…

– Вернется назад? Как это?

– Разве ты сейчас не возвращаешься – от болезни к дням заключения и аресту, к тому, что было прежде, к визиту в тот дом? Подумай об этом, Гип, подумай, вспомни, зачем ты туда пошел.

Он нетерпеливо отмахнулся.

– Мне это не нужно. Разве ты не понимаешь? Я пошел в этот дом, потому что что-то искал… что именно, кстати? Ах да, дети, какие-то дети… они могли сказать мне, где искать полудурка. – Он подскочил со смехом. – Видишь? И про полудурка вспомнил. Я еще все вспомню, вот увидишь. Полудурок… я искал его столько лет, наверное, целую вечность. Правда, я забыл – зачем, но… – проговорил он крепнущим голосом, – теперь мне это не кажется важным. Я просто хочу тебе сказать, что необязательно проделывать весь путь назад. Я уже сделал все необходимое. Значит, завтра я иду в тот дом, спрашиваю у них адрес и сразу же отыскиваю то, что…

Он запнулся, озадаченно огляделся, заметил кусок оплетки на ручке кресла и подхватил ее.

– Вот, – торжественно произнес он. – Это же часть… ах ты, черт! – чего же именно?

Она подождала, пока он достаточно успокоится, чтобы услышать ее, потом сказала:

– Ну теперь видишь?

– Что – вижу? – выдавил он надломленным, невнятным и жалким тоном.

– Если ты завтра отправишься, то попадешь в непонятную тебе ситуацию, по причине, которой не помнишь… тебе придется спрашивать незнакомцев о неизвестном, чтобы узнать то, что ты не в состоянии понять. Но, с другой стороны, ты прав, – признала она, – теперь тебе это по силам.

– А если я это сделаю, – спросил он, – тогда все вернется?

Она покачала головой, и он с легкой хрипотцой проговорил:

– Ты же у нас все знаешь, разве не так?

– Да, Гип.

– Впрочем, мне все равно. Я намереваюсь обязательно сделать это.

Она глубоко вздохнула.

– Ты погибнешь.

– Что?

– Если ты придешь к этому дому, то погибнешь, – проговорила она. – Ох, Гип, разве до сих пор я обманывала тебя? Скажи мне? Разве память отчасти уже не вернулась к тебе… вернулась по-настоящему, чтобы никогда более не ускользнуть?

С мукой в голосе он произнес:

– Ты говоришь мне, что завтра я могу выйти из этой двери и отыскать то, что давно ищу. Но ищу ли? Скорее ради чего живу! И ты говоришь мне, что эта находка убьет меня. Чего же ты добиваешься от меня? Что, по твоему мнению, я должен делать?

– Потерпеть еще немного, – попросила она.

– Чего же ради? – вспыхнул он. – Чтобы я возвращался в своей памяти назад, уходя в прошлое от того, что мне нужно? По-твоему, ты мне желаешь добра?

– Немедленно прекрати, – резко сказала она. И, к собственному удивлению, Гип умолк.

– Еще одна минута, и ты протрешь в этом коврике дырку, – проговорила она с сочувствием и даже некоторой долей веселья. – Это тебе не поможет.

Он попытался уклониться от этой веселой нотки, однако она оказалась неотразима. Он позволил ей прикоснуться к себе и отбросил уже потом, уже ощутив ее прикосновение. Гип проговорил уже более сдержанным тоном:

– Ты пытаешься сказать, что я вовеки не должен искать этого полудурка и его… не знаю что?

– Ну что ты, – проговорила она, вкладывая едва ли не всю душу в отрицание. – Нет-нет, Гип, ты найдешь то, что ищешь, обязательно найдешь, только сначала вспомни, что ищешь, и пойми, зачем тебе это нужно.

– Сколько же времени уйдет на это?

Она неопределенно качнула головой:

– Не знаю.

– Я не могу ждать. Завтра… – Он ткнул пальцем в окно. Начинало светлеть. – То есть сегодня же. Сегодня, понимаешь? Я могу быть в этом доме сегодня… Я должен… пойми, как много означает эта вещь и как давно я ищу ее…

Он умолк и резко обернулся к ней.

– Ты говоришь, что меня убьют, когда я все узнаю. Да, пусть убивают, только бы выяснить. По крайней мере, буду знать, что прожил не зря.

Джейни бросила на него трагический взгляд.

– Гип…

– Нет! – отрезал он. – Ты меня не отговоришь.

Она начала говорить, умолкла, склонила голову. Ниже и ниже, пока не уткнулась лицом в покрывало.

Гип яростно расхаживал взад и вперед по комнате, а затем остановился возле нее. Лицо его смягчилось.

– Джейни, помоги мне…

Девушка лежала недвижно, но Гип видел, что она слушает.

– Если там меня поджидает опасность… если что-то или кто-то попытается убить меня, скажи, чего мне ждать. По крайней мере, я буду предупрежден.

Джейни повернулась лицом к стене, так что он мог только слышать ее, но не видеть. И усталым голосом проговорила:

– Я не говорила, что тебя там убьют. Я сказала, что ты погибнешь.

Гип долго стоял над ней, а потом буркнул:

– Ладно. Пусть так. Спасибо тебе за все, Джейни. Иди-ка лучше к себе.

Неторопливо, с предельной усталостью, словно ее только что выпороли, она выбралась из постели. А потом повернулась к нему с такой неподдельной жалостью и печалью на лице, что сердце его стиснула боль. И все же он поджал губы и кивнул в сторону двери.

Джейни вышла, не обернувшись, бессильно волоча ноги. Зрелище это было выше его сил. И все же он позволил ей уйти.

Постель была чуть помята. Неторопливо пройдя по комнате, он уставился на покрывало. Опустил на него ладонь, а потом повалился вперед и зарылся в него лицом. Ткань еще сохраняла тепло ее тела. И на кратчайшее в своей неопределенности мгновение он ощутил нечто на тему о слившихся воедино дыханиях, о сливающихся воедино двух завороженных, обращенных друг к другу душах. Однако мгновение покинуло его, тема исчезла, оставив без сил.

Давай-давай, иди болей. Свернись клубком и умри.

– Ладно тебе, – прошептал он.

А что, можно. Какая на самом деле разница. Умрет он или его убьют, кого это волнует?

Только не Джейни.

Зажмурив глаза, он увидел перед собой рот. Который мог бы принадлежать Джейни, как он подумал сначала, если бы подбородок не