Книга Бойня - Оса Эриксдоттер

Грузовик, который Молли несколько дней назад видела на Каварё, стоял позади хутора Улы Шёгрена в Фалунде, чуть севернее Эстхаммара. Приказ Макса Росси всем сотрудникам: с 9 до 23 часов машинам нигде не показываться. Никаких исключений.

Днем на хуторе оставались всего двое, не считая хозяина. Сидели на раскладных стульчиках у ворот и слушали радио. Это называлось у них “зафиксировать проход”. Ула недоумевал: уже несколько недель он не видел поблизости ни одной машины, за исключением его собственного серебристого BMW.

Этот автомобиль на хуторе был единственным новичком, все остальное имело самое малое двадцать лет за плечами. Неоново-желтая жестяная вывеска на фасаде выцвела и пошла пятнами. “СВИНИНА ИЗ ФАЛУНДЫ. Лучшая свинина в королевстве”, – хвастливо сообщала она в середине восьмидесятых. И еще два рекламных щита. Если и новее, то ненамного. “Чем веселее хрюшка, тем лучше бекон” – с портретом этой самой улыбающейся хрюшки с телесно-розовым пятачком. И второй, без рисунка, но с надписью большими буквами на фоне шведского флага: “Нам вы можете доверять”.

Семейное предприятие пришлось закрыть – заказчиков переманили более крупные поставщики. Несколько лет семья проживала накопленные сбережения, потом Ула заказал новую вывеску, зеленую, с упором на экологию, но и этот проект сел на мель: инспекторы усомнились, можно ли свинину, даже выращенную в домашних условиях, считать экологически чистым продуктом.

Два взрослых сына переехали в Стокгольм, а вскоре обнародовали постановление правящей Партии Здоровья о резком сокращении производства свинины. Фру Шёгрен покинула семейный корабль, уехала, а Ула кое-как продал за полцены оставшихся вроде бы экологических, но, как оказалось, недостаточно экологических поросят и запил. Иногда даже не хватало сил добраться до кровати, засыпал прямо во дворе.

Когда пару недель назад Макс Росси в первый раз появился на полузаброшенном хуторе, у Улы упало сердце – решил, что прибыл судебный исполнитель по иску налогового управления. Другой вариант – адвокат жены по делу о разводе, хотя Ула сильно сомневался, что она может позволить себе нанять адвоката в таком дорогущем костюме и с такими барскими ухватками. Вряд ли. При условии, конечно, что она живет в Стокгольме одна и горько раскаивается. О другой возможности Ула даже думать не хотел.

Макс Росси поднялся на крыльцо:

– Ула Шёгрен?

Ула присмотрелся. Золотые часы – наверняка стоят как хороший автомобиль.

Он прокашлялся.

– А в чем дело?

– Макс Росси, – незнакомец протянул руку для пожатия, – Партия Здоровья.

Через двадцать минут беседы с ближайшим соратником Юхана Сверда Ула пошел в кухню, достал бутылку виски и постарался потщательнее отмыть два мутных до непрозрачности стакана. Предложение, мягко говоря, подозрительное, но, похоже, речь о деньгах. О больших деньгах. И надо же – этот тип пёрся аж из самого Стокгольма, чтобы его уговорить.

– Глоток виски?

– Нет, спасибо, я за рулем.

– Да, конечно… я заметил, – поспешил сказать Ула, опасаясь подозрений в невнимательности и, как следствие, утраты доверия.

– Итак, самое главное, – с видимым нетерпением сказал Макс Росси. – В этом деле главное – абсолютная конфиденциальность. – Посмотрел на Улу и на всякий случай поправился: – Абсолютная секретность. Никаких вопросов, никаких посещений. Никого не нанимать. Я имею в виду, без нашей рекомендации.

– У меня-то команда была дай бог, – мечтательно сказал Ула. – Но это, как я понял, не…

– Может быть… но только водители. Хорошо, что сказали. Я сообщу, если освободятся места. Нам люди нужны.

– Да… самый старый грузовик – вон он стоит. Остальные забрали.

– Непростые были времена. Для всех.

Ула отхлебнул виски.

– Одного не понимаю. Если ничего не путаю, это же ваша партийная затея – угробить шведское свиноводство? А теперь, значит, вам хутора понадобились?

– Мы никогда не желали зла фермерам, – наставительно произнес Макс Росси. – Не надо слушать, о чем трезвонят медиа. Партия Здоровья заботится о процветании всех отраслей экономики, а сельского хозяйства в особенности. К тому же свинина в больших количествах производится на фабриках…

– На фабриках! – перебил Ула, поднял стакан и со стуком поставил на стол. – На фабриках… Я вот что вам скажу, а я не новичок в этой отрасли. То, что вы там нарешали, – ошибка. Грубая. Люди не хотят с фабрики, люди хотят местную свинину. Свою, шведскую, свеженькую, какую еще наши прадеды поставляли. Откорм, простор… и все такое. На ваших фабриках свиньи рыло поднять не могут.

– Мы сейчас не говорим обо всех людях, – холодно сказал Макс Росси. – И не обсуждаем, чего они хотят и чего не хотят. Мы говорим о вас. А для вас главное, чтобы машинерия заработала. Не так ли? – Он достал из портфеля пачку бумаг. – Речь идет о шести месяцах. Самое большее. Поскольку мы привозим собственный штат, вы лично получаете двойную компенсацию. Освобожденную от налогов.

Ула скептически просмотрел договор, подивился некоторым формулировкам.

– Не похоже на те договора, что я подписывал. Сразу скажу – совсем не похоже.

– А, не обращайте внимания. Формальности. Гарантия безопасности, если хотите. Гарантия, что деньги попадут в нужные руки. – Росси улыбнулся. – Под нужными руками я, как вы наверняка поняли, имею в виду не чьи-нибудь руки, а ваши.

Ула облегченно хохотнул.

– Да… места у нас здесь такие. Простор.

– Не сомневаюсь.

Еще раз просмотрел контракт.

– Вы сказали – без налогов? Я правильно понял?

Макс Росси кивнул и поднял указательный палец:

– Но имейте в виду, будет много ночной работы. Это вы почувствуете очень скоро. Наши парни будут дежурить круглосуточно. А поставки ночью. Вернее, ранним утром, между четырьмя и пятью.

– Тут-то все в порядке. – Ула щелкнул по стакану с остатками виски. – Ранняя пташка клюв набивает, как отец говорил. Здесь-то мы с петухами встаем, а проспал петух – так и раньше.

– И еще одно. Вы отвечаете за хутор только формально. На бумаге, так сказать. Всю работу будут делать мои парни.

– То есть мне ничего разгребать не придется, так я понял?

– Именно так. – Росси положил руку на контракт и пристально посмотрел Уле в глаза. – Имейте в виду, Ула, дело чрезвычайно щекотливое. Как я уже сказал, речь идет о заразной болезни, распространению которой мы должны всеми силами помешать. Опасная, между прочим, история. На кону государственная безопасность.

Ула Шёгрен посмотрел на Росси с уважением.

– Вам ни во что не надо вмешиваться. Наши парни отвечают за все. Только так мы сможем избежать распространения болезни. Дело обстоит хуже, чем мы предполагали. Поэтому, хоть и с некоторым опозданием, принимаем все меры безопасности.