Книга Приручи меня, если сможешь - Евгения Чащина

— Баграта? Ишь ты жук. Я значит рожаю богатырей, а ты и фамилию, и отчество, и еще и имя заграбастать решил? — смеюсь. — Не будет этого, у кого схватки, у того и привилегии!

— Сын, укуси маму за руку, чтобы папе не дерзила, — фыркает муж и подходит к кровати, склоняется и целует меня, сын тут же хлопает нас по щекам и довольно визжит.

— Ты можешь лучше имена предложить любовь моя?

— И предложу, — дразнюсь, но больше мужа не задерживаю.

Она уходит, я прижимаю к себе сына и шепчу ему на ухо, какой он сладкий и как я его люблю. А он и уши развесил, да с удовольствием слушает. Слушает, хлопает глазками, и засыпает. Я довольно улыбаюсь и, уткнувшись ему в шею, засыпаю.

Мне снится странный сон. Снится, что так же лежу, уткнувшись в шею Илье. Не сыну, а его отцу. Я даже во сне понимаю, что это сон. Его нет слишком давно. И он уже давно мне не снился.

Приподнимаюсь на локтях, всматриваясь в его расслабленные черты лица. Понимаю, что помню каждую. Улыбаюсь.

— Что, соскучилась, малая? — спрашивает он вдруг.

Как розгами ударили. Его голос, тембр, такой же, каким я его помню.

— Поцелуй меня, — прошу вдруг.

Я в своей уютной черепной коробке, где никто не подсмотрит за моими грязными мыслями. Не перед кем краснеть.

Илья самодовольно ухмыляется и двигается ко мне, но не успевает коснуться губ. Я резко просыпаюсь.

Что за странный сон? К чему он? Покойники вроде снятся к дождю? Так конец марта. Дождям итак нет конца и края. Надеюсь, не предвещает ничего плохого.

Выхожу на кухню ещё слегка не в себе, ни там быстро отвлекаюсь. Болтаем с Тамарой Петровной, кормим щекастика, довольно стучащего ложкой по столу.

— Кофе Вартану нужно сварить, — подскакиваю вдруг, вспоминая, что муж в кабинете, а Тамара Петровна улыбается и говорит, что он уехал еще в десять. Так спешил, что даже телевизор в кабинете не выключил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хмыкаю. Вот торопыга.

Оставляю сына с няней и иду в кабинет мужа. На столе чашка от кофе и какие-то бумаги, по телевизору какая-то стандартная передача. Ищу пульт среди бумаг, чтобы выключить телевизор, когда мой взгляд целятся за фамилию Сагалов. Поднимаю листок, начинаю читать и все больше бледнею.

Это расследование. Расследование крушения вертолёта, оценивающее траекторию падения и кучу других факторов. Траектория полета была странной, и есть все основания полагать, что трагедия была подстроена.

Я прижимаю ладонь ко рту в беззвучном крике. Вспоминаю сон. Сердце начинает стучать сильнее.

Заказное убийство? Илью убили?

Дикий поток моих мыслей прерывает голос диктора новостей.

— Срочные новости, из-за которых мы вынуждены прервать просмотр ваших любимых передач. В центре города только что гремели выстрелы. Совершено покушение на крупного бизнесмена Вартана Самвеловича Григоряна. В перестрелке есть раненные и один погибший. Мы будем держать вас в курсе последних событий. Берегите себя и воздержитесь…

Я больше его не слышу, потому что мои глаза впились в нечеткое видео с камер с соседних зданий. Вижу, как Вартан с охраной выходит из машины. Затем падает, как подкошенный. На этот раз с моих губ срывается уже не немой, а истошный крик, и не успеваю я сделать и шагу, как понимаю, что вязкая чернота затягивает меня в свои объятия.

13

Гурам

— Да слышу, я слышу, не вопите мне на ухо!

Я слушаю в трубке взволнованный голос полицейского и едва не вырываю ручку двери в свой кабинет с корнем. Да что за нахуй такой здесь происходит. Таких разборок не было уже лет десять. Кому успели перейти дорогу, что нас один за другим стараются убрать с пути?

Ещё десять лет назад мы с пацанами поклялись на крови делать общее дело и не дурить. У каждого своя личная драма, своя трагедия, с которой столкнулись в юности. Я попал за решетку из-за отчима, который предложил мне подработку, а когда меня тормознула полиция, оказалось, что в моем автомобиле перевозилось нелегальное оружие. А я ни сном, ни духом, думал, перевожу бананы и апельсины с яблоками в магазины. Хорошо, что наркоту не нашли, а то было бы хуже в сто раз. Этот упырь тут же спрыгнул и отказался от своих слов, оставив меня и мать разбираться в проблемах. Не помог ни адвокатом, ни деньгами, как мать не просила, не умоляла. Загремел на два года на зону, где попал под опеку Ильи и Вартана.

— Федор Васильевич, вы где?! — набираю номер охранника Вартана и слышу лишь нервный мат и слова:

— Не сейчас, лучше проверь как там Стася, репортеришки налетели, как вороны, она не должна слышать неправильную информацию.

— Сделаю, уже лечу к ним.

Трубку никто не берёт. И это меня выбешивает. Такого никогда не было. Плохое предчувствие. И я не ошибся. Не успел свернуть к дому Вартана, как увидел отъезжающую скорую.

Я выскочил из автомобиля, преградив путь. Водитель выругался, но остановился.

— Жить надоело? Так сейчас в рубашку и к психиатру.

— Что с ней?

Я не уверен, что там Стася, но чуйка вопит, что все хреново.

— Открылось кровотечение, везем ее в центральную, там ищи.

Это пиздец. Я больше не задерживаю скорую помощь, бегу к дому, влетаю в огромную гостиную и слышу, как вопит Илюха.

— Тамара Петровна, что со Стасей?

Вижу бледную женщину, которая судорожно пытается успокоить горестно орущего ребенка.

— Она ушла выключить телевизор в кабинете мужа, ее долго не было, а потом этот крик… Такой ужасный крик. Я прибежала, Анастасия Викторовна без сознания на полу, попыталась привести в чувство, никак не получалось, Ильюшенька тоже сразу занервничал, а когда я попыталась перенести ее на диван, увидела кровь, сразу позвонила в неотложку. Очень много крови было, ковёр испорчен, наверное… — заканчивает абсурдной мыслью.

Илья заходится истерикой пуще прежнего, а я готов взорваться от удушающего чувства безысходности.

— Иди ко мне, пацан, будем общаться.

Мальчонка всхлипывает и обнимает меня за шею, повторяет два слова — мама, папа.