Книга Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова

Она с трудом поднялась с кровати и на еле гнущихся ногах подошла к окну, тщетно пытаясь что-то разглядеть в темноте начинающейся ночи. Села за стол, обхватив голову руками, и в который раз задалась вопросом: «Дядюшка, кто ты мне – друг или враг? Кто мне поможет разглядеть твое истинное лицо? Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад. Не слишком ли большую цену я плачу за то, чтобы понять, что главное в жизни – это любовь, семья, рождение детей? Ты решил наказать меня за мою бесшабашную жизнь? И как – ублажил свое тщеславие, кинув меня здесь на произвол судьбы? Бежать отсюда, бежать куда глаза глядят!»

На крыльце послышались шаги, в избу вошел Алексей, поставил на стол корзинку с едой. Подойдя к Миле, заботливо прикрыл ее плечи пуховым платком и обнял, поцеловав в щеку.

– Проголодалась? Я тебя сейчас покормлю. Бабушка тут тебе всяких вкусностей наготовила. – Он принялся вынимать из корзинки продукты: жаренную на углях рыбу в миске, запеченный картофель, баночку с медово-малиновым вареньем. – Она считает, что тебя просквозило, вот ты и занемогла. Травы целебные дала, сейчас заварю. Еле уговорил, чтобы дома осталась. Сказал, что сам справлюсь, полечу тебя. Поверила.

– Я хочу вернуться и посмотреть ему в глаза.

– Кому? – Алексей понуро опустил голову: нет, без старушки ему явно не обойтись.

– Своему дядюшке.

– Чтобы увидеть – что?

– Не знаю. Но я не хочу здесь жить. Я не могу здесь жить. Эта жизнь не для меня, ты понимаешь? Она – для тебя, для бабушки, но не для меня! И не хочу я ни с чем мириться. Я слишком богата и знаменита, чтобы выносить эти тяготы неустроенной жизни, неудобства, все это убожество. Такая жизнь меня убивает! А там у меня своя – особенная и красивая. И я от нее не откажусь ни за что на свете. Ведь я свою жизнь ни у кого не украла, а заработала своими собственными руками, своими мозгами, наконец.

– Почему именно он? Ты сама говорила, что вокруг тебя одни враги и завистники.

– Как ты не понимаешь: только у него подобные неограниченные возможности. А вертолет – разве это не доказательство? Вот у тебя, например, есть собственный вертолет? А у него есть. Мне непременно нужно вернуться. У меня достаточно средств, чтобы уничтожить его.

– Уничтожить?! – поразился Алексей. – Но ты даже не знаешь наверняка, что именно он тебя сюда упрятал.

– Упрятал?! – Теперь возмущена до глубины души Мила. – И ты называешь это – упрятал?! А знаешь, почему он меня сразу не убил? Потому что это для него было бы слишком просто. Ему надо, чтобы я помучилась, прежде чем умру. – У Милы на глаза навернулись слезы. – Моя ссылка сюда – это его рук дело, больше некому!

– Но ты не можешь знать наверняка.

– Как странно работает сознание. – Мила задумалась. – Все вдруг всплыло наружу. И совсем не важно, зачем он это сделал. Главное – сделал! – Она взглянула на Алексея. – Но я не хочу умирать! Я еще не прожила свою прекрасную жизнь. Я хочу жить, как прежде. Мне нравилась моя жизнь, я любила ее. Я хочу вернуться. Ты мне поможешь? Прямо сейчас, немедленно. Я больше не хочу жить жизнью сумасшедшей деревенской Люськи. Потому что я – Мила Миланская. Отдайте мне назад мою настоящую жизнь! Я здесь чужая. Мне не нужно чужого. Отдайте мне мое собственное! – Мила горько расплакалась.

– Не плачь, мы обязательно вернемся, – принялся успокаивать Алексей, обнимая ее. – Но только весной.

– Кто это – «мы»? – озлобилась вдруг Мила и оттолкнула Алексея.

– Мы – это ты и я.

– Что ты сказал?! – Милу вдруг охватил истерический хохот. – Ты хоть понимаешь, что никакого «мы» не существует! Да кто ты такой, чтобы говорить «мы»? Разве ты мне – ровня? «Мы». – Она хохотала, показывая на него пальцем, и никак не могла остановиться. – А больше ты ничего не хочешь? Размечтался! Да у меня такие мужланы, как ты, мойкой машин занимались, не более того! Кто – ты, и кто – я, ты хотя бы понимаешь? Нет никакого «мы», не было никогда и не будет! Не желаю я больше притворяться и потакать твоим и старухиным желаниям, понял? Нет никакого «мы», есть только я – Мила Миланская! А ты – земля у меня под ногами!

У Алексея от жестоких слов похолодело внутри. Заяви она ему это до венчания, он бы только посмеялся и непременно нашел в своем арсенале такие обидные слова, что она захлебнулась бы своей злобой. Но теперь, когда Мила его жена перед Богом, у него даже и мысли такой не возникло. Перед ним уже не истеричная и взбалмошная бабенка, а жена, больная и нуждающаяся в его помощи. И он сам, добровольно, без чьего-либо понуждения взял на себя обязанность заботиться о ней.

– Хорошо. Я помогу тебе выбраться отсюда, – тихо сказал Алексей.

– Ты правду говоришь? – Мила пытливо смотрела на Алексея. – Нет!.. Ты все врешь! Ты это только что придумал. Ты мне постоянно врешь. Я ненавижу тебя! Я знаю – кто ты: тебя мой дядюшка нанял, чтобы наблюдать за мной. А как это лучше сделать? Правильно, влезть в мою жизнь в качестве мужа. Чтобы во всем контролировать меня. Сначала влез в мою постель, а теперь собираешься влезть в мою душу? – Мила рассмеялась в лицо Алексею. – Я тебя раскусила! Ты – его наемный агент, приставленный ко мне, чтобы следить за мной. Теперь я понимаю, почему ты просил меня рассказывать тебе все мои мысли. Тебе мало моего тела, ты решил проникнуть в душу, в сердце, в мою голову, чтобы контролировать меня всецело!.. Вот я смотрю на тебя, а вижу дядюшку и его волю. Как же вы похожи – он и ты, его холуй! У вас обоих душа холуйская. Я вас обоих ненавижу! Убирайся от меня!.. Нет, я сама уйду. У меня теперь одна дорога – к бабушке. Может, хоть она меня не предаст. Если, конечно, дядюшка не подсуетился и не перекупил весь скит вместе с монахами. Но я это выясню! Я это обязательно выясню!

Мила бросилась к выходу. Алексей сделал слабую попытку задержать ее, но она с такой жгучей ненавистью взглянула на него, что он отступил. И понял: если не отпустить ее сейчас, ситуация ухудшится настолько, что вернуть расположение Милы окажется практически невозможным. А этого он допустить никак не может.

Алексей смотрел ей вслед и утешал себя мыслью, что вовремя предупредил старушку о возможности начинающегося обострения болезни ее ненаглядной Люсеньки. Они договорились, что она больше не будет слишком эмоционально реагировать на выходки своей любимой внучки и отнесется, по возможности, ко всему спокойно и рассудительно. Только бабушке сейчас под силу ласково и ненавязчиво успокоить внучку и убедить ее в дружеском к ней расположении Алексея.

Он сел перед топкой, глядя на пылающий огонь. Зачем ему все это нужно? А затем, что, если не Мила со своими проблемами, он попытается утонуть в собственном горе. Мила для него теперь та самая соломинка, за которую хватается утопающий. Воистину сказано: «Хочешь помочь себе – помоги другому».

Однако что-то не получается у него с помощью. Ни ей, ни себе. Всему, видимо, на свете есть предел. Вот и у него сейчас руки опускаются от безысходности, пожирающей его изнутри…

Мила влетела в избу как вихрь и, забежав в свою комнатку, с рыданиями повалилась на кровать. Испуганная старушка, прижав морщинистые ладошки к груди, жалостливо смотрела на вновь начавшую чудить внучку. Она присела рядом на табурет и принялась гладить Милу по голове: