Книга Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова

Таким образом, стало ясно, почему за некоторое время до этого события скончались отец маркизы и двое его братьев; преступница также пыталась отравить мужа, сестру и дочь, но эти предприятия не увенчались успехом. Она также имела обыкновение посылать пироги и паштеты с добавлением яда в дома призрения бедняков, поэтому трудно было установить, сколько человек погибло от рук этого чудовища. Во время расследования дела ее подвергли пыткам, но обнаружить никаких сообщников не удалось. Лиходейку приговорили к публичному покаянию перед собором Нотр-Дам, которое она и совершила, в балахоне смертницы, босая и с веревкой на шее. Как дворянку преступницу казнили через отсечение головы, но ей не отрубили руку, как полагалось за отцеубийство. После казни ее тело сожгли, и падкий на подобный зрелища народ бросился растаскивать золу костра, ибо, согласно поверью, прах преступника обладал чудодейственной силой.

Подозрительные смерти были нередки в Париже и в самых высших слоях общества. Известно, что именно за счет отравления относили внезапную смерть Генриэтты, герцогини Орлеанской (1670), министра иностранных дел Юга де Льонна и графа де Суассон, супруга известной нам Олимпии, приятельницы короля (1673). В июне 1675 года в возрасте 41 года внезапно с подозрительными симптомами скончался пышущий здоровьем герцог Савойский, Шарль-Эммануэль II, двоюродный брат Людовика ХIV. Он, к великому неудовольствию своей супруги, приютил двух опальных «мазаринеток», Марию Манчини и сбежавшую от мужа-деспота Гортензию, да к тому же поддерживал с ними слишком близкие отношения (это не считая нескольких других любовниц, от которых имел побочных детей). Неудивительно, что после ставшая после его смерти регентшей вдова[46] не стала проявлять чрезмерного рвения в выявлении истинных причин смерти не слишком верного мужа. Как оповещали власти исповедники собора Нотр-Дам, «с некоторых пор большинство тех, кто приходит к ним на исповедь, признаются, что отравили кого-то».

Тем не менее преступление маркизы де Бренвилье сочли выходящим из ряда вон делом рук одиночки, и на время эта тема не возбуждала более никакого любопытства досужей публики. Как это нередко бывает, начало следующему расследованию дела об отравлениях, зельях и ворожбе положил случай, явившийся, однако, прямым следствием реформирования парижской полиции.

Николя де Ларейни создал также обширную сеть осведомителей, оповещавших его о темных делишках парижского дна. 5 сентября 1677 года по доносу такого информатора была арестована шайка мошенников, которые под прикрытием поисков «философского камня» развили бурную деятельность по сбыту мышьяка и его соединений, а также фальшивой монеты, причем помимо мелкой сошки в руки полиции попал и богатый банкир Пьер Каделан. Через своих агентов в Марселе, Роттердаме и Венеции он совершал чрезвычайно подозрительные сделки. Некоторые лица в этой компании подпадали под сильное подозрение по поводу участия в отравлении герцога Савойского и, двумя годами позднее, в 1677 году, престарелого канцлера Франции, Этьена д’Алигра.

Эти аресты стали лишь началом длительной ужасной истории, которая потрясла всю Францию. Несколько месяцев спустя, опять-таки по доносу осведомителя, была арестована тучная краснолицая кумушка Мари Босс, сорока лет от роду. За обедом у приятельницы, предсказательницы и хиромантки Мари Вигурё, после обильных возлияний, она расхвасталась:

– Что за прекрасное ремесло! А какая клиентура! Ко мне только и ходят что герцогини, маркизы, принцы и владетельные сеньоры! Еще три отравления, и я завяжу с этим делом, деньжата есть!

Дабы проверить, не являются ли эти слова бахвальством подвыпившей бабенки, к ней подослали жену полицейского, горько жаловавшуюся на мужа, от которого хотела бы избавиться. Женщина принесла в полицию полученный от Мари Босс пузырек с ядом. Полиция немедленно арестовала семьи как Босс, так и Вигурё. Но самой крупной добычей в этом улове стала сорокадвухлетняя Катрин Монвуазен, известная под краткой кличкой «Лавуазен»[47]. Она занималась не только предсказанием будущего, но и вовсю торговала различного вида зельями: любовными (афродизиаками), ускоряющими получение наследства (ядами), избавляющими от появления на свет нежелательных младенцев, которых Катрин либо сжигала в печке, либо закапывала в саду при своем доме. О доходах этой женщины говорит тот факт, что для произведения впечатления на клиентуру она принимала посетителей в так называемом «императорском» платье из алого бархата, расшитого золотыми двуглавыми орлами. Оно обошлось ей в кругленькую сумму 15 тысяч ливров. Эта женщина низкого происхождения тем не менее имела любовников среди титулованных дворян, художников, мошенников высокого полета и в их числе даже парижского палача Андре Гийома. Среди них особо выделялся некто по прозвищу Лесаж, отмотавший пять лет каторги (ему посчастливилось подпасть под амнистию). Лесаж промышлял тем, что якобы общался с дьяволом. Он принимал от легковерных людей записки, закладывал их в восковой шарик, куда подсыпал щепотку пороха, и бросал в огонь, где происходил взрыв, производивший сильнейшее впечатление на человека, решившегося на такое богопротивное деяние. Через несколько дней Лесаж предъявлял ответ, происходивший якобы от самого князя тьмы.

В тюрьме Лавуазен не стала запираться и назвала имена всех известных ей конкуренток, которые занимались гаданием, ворожбой, изготовлением и торговлей различного рода зельями. В частности, для приговорных средств использовались афродизиаки, в которые подмешивали мочу, сперму, менструальную кровь, обрезки ногтей, слюну жаб и толченые шпанские мушки[48]. Игрокам, желавшим поймать удачу, в качестве талисманов предлагали высушенные руки повешенных, отправлявшимся на войну мужчинам – различные талисманы, обеспечивающие возможность вернуться с поля битвы целыми и невредимыми. Особый спрос был на общение с Вельзевулом, на «черные» мессы – церковные службы, совершенные священниками-вероотступниками в обратном порядке. Причем оказалось, что число всех этих сомнительной репутации людишек, промышлявших столь странным, с современной точки зрения образом, было чрезвычайно велико.

Клиентура у них была самая обширная и, по большей части, весьма состоятельная, ибо эти посредники между людьми и темными силами потустороннего мира знали себе цену и не желали принижать свой престиж всемогущих кудесников. Невзирая на расцвет наук, ремесел и искусств, в семнадцатом веке люди еще не отделались от средневекового восприятия окружающей действительности и остатков языческих верований. Не умея объяснить многие явления, они приписывали их возникновение воздействию неких высших сил, благосклонного отношения которых надо искать при содействии сведущих в этом людей. При всей преступности своих действий, которую они не могли не сознавать, все эти гадалки, ворожеи и колдуньи были иногда истово верующими людьми, старавшимися не преступать церковные установления. Например, повитуха Лалепер, которая заодно занималась и абортами, увидев, что выкидыш жив, перед тем как умертвить его, крестила. Мертвого младенца она относила в коробке на кладбище к могильщику, которому платила тридцать солей за тайное захоронение в углу кладбища в освященной земле, но, естественно, это скрывалось от местного кюре. Франсуаза Филастр, практиковавшая черную магию, предпочла устранить свою соперницу с помощью яда, а не выстрела из пистолета, ибо в таком случае «сия женщина умерла бы без исповеди».