Книга Мерцание экрана - Терри Пратчетт

Ветер дул с гор, наполняя воздух мелкими ледяными кристаллами. Было слишком холодно даже для снегопада. В такую погоду волки приходят в деревни, а деревья в самом сердце леса взрываются от мороза. Вот только волков в наше время видят все реже, а лесов становится все меньше.

В такую погоду разумные люди сидят дома у камина.

И рассказывают друг другу истории о героях.

Театр жестокости

Bookcase magazine, издательство W. H. Smith, июль – август 1993 г.

Этот рассказ имел ограниченный объем (тысяча слов, правда, теперь немного больше) и писался для бесплатного журнала Bookcase magazine в 1993 году. Счастливчики, которые успели его заметить, выходили из магазинов с охапками экземпляров.

Понять его будет проще тем, чья культура включает в себя хотя бы отдаленные воспоминания о таком народном развлечении, как «Панч и Джуди»[57] – перчаточно-кукольных спектаклях, которые изображали избиение жен, жестокое обращение с детьми и животными, нападения на представителей закона, убийства, а также полное и абсолютное неуважение к власти. Прежде всего спектакли, конечно, предназначались для детей, способных хохотать до упаду. Сюжет незатейлив: мистер Панч избивает палкой всех подряд, иногда даже Дьявола, крича как попугай: «Вот как надо это делать!» Несомненно, это очень оригинальная фарсовая комедия.

Во многих спектаклях также фигурирует маленькая собачка Тоби, которая только и делает, что сидит на краю сцены с жабо на шее. По моему мнению, именно она является мозгом творческого коллектива, который управляет Панчем и Джуди при помощи загадочных ментальных способностей.

Несмотря на чувства таких достойных людей, как капитан Моркоу из Анк-Морпоркской Городской Стражи, которые неоднократно пытались запретить Панча, он по-прежнему продолжает существовать и даже развивается. Возможно, однажды в состав перчаточных кукол будет включен консультант по управлению гневом. Как бы я хотел его увидеть! Это был бы поистине счастливый день.

Стояло прекрасное летнее утро – из тех, когда чувствуешь себя счастливым просто от того, что живешь. Возможно, и этот человек был бы счастлив от того, что жив. Но, к сожалению, он был мертв.

Мертв настолько, что стать мертвее без специальной подготовки было бы весьма непросто.

– Итак, – произнес сержант Колон (Анк-Морпоркская Городская (Ночная) Стража), сверившись с записями в своем блокноте. – Пока что зафиксированы следующие причины смерти: а) удары по меньшей мере одним тупым предметом, б) удушение связкой сосисок и в) свирепое покусание по меньшей мере двумя животными с большими острыми зубами. И что нам теперь с этим делать, Шнобби?

– Арестовать подозрительное лицо, сержант, – посоветовал капрал Шноббс, искусно отдав честь.

– А кто у нас подозрительный, Шнобби?

– Он, – ответил Шнобби, пнув труп носком башмака. – Быть настолько мертвым – это крайне подозрительно.

– Но он жертва, Шнобби. Он тот, кого убили.

– А, точно. Ну тогда мы можем считать его соучастником.

– Шнобби…

– А еще он явно выпимши. Мы можем привлечь его за неподобающий вид и нахождение мертвым в общественном месте.

Колон задумчиво поскреб в затылке. Арест трупа, безусловно, имеет определенные плюсы. Но…

– Сдается мне, – произнес он медленно, – что капитан Ваймс сам захочет разобраться с этим делом. Отнеси-ка его пока в штаб-квартиру Стражи.

– А мы сможем потом съесть сосиски? – поинтересовался капрал Шноббс.

Непросто руководить Стражей в Анк-Морпорке – величайшем из городов Плоского мира[58].

«Вероятно, существуют и другие миры, – размышлял капитан Ваймс в самые сумрачные моменты своей жизни, – в которых нет ни волшебников (превративших загадки запертых комнат в обыденность), ни зомби (очень странно расследовать убийство, в котором жертва оказывается главным свидетелем) и где ночами по улицам не шляются говорящие собаки».

Капитан Ваймс верил в логику почти так же, как житель пустыни верит в лед – то есть как в нечто чрезвычайно необходимое, но совершенно невозможное для здешних мест.

«Хоть бы раз, – подумал он, – распутать что-нибудь по-настоящему стоящее».

При виде посиневшего трупа, лежавшего на столе, его сердце забилось чаще. Улики! Никогда ему еще не доводилось видеть столько улик!

– Вряд ли его убил грабитель, капитан, – сказал сержант Колон. – Карманы были битком набиты деньгами. Целых одиннадцать долларов.

– Не сказал бы, что это «битком», – заметил капитан Ваймс.

– Там одни пенни да полупенни, сэр. Удивительно, как у него штаны не лопнули. А еще я ловко установил, сэр, что он был балаганщиком. В карманах обнаружено несколько карточек, сэр: «Чес Колотило, детский затейник».

– Наверняка никто ничего не видел? – осведомился Ваймс.

– Видите ли, сэр, – любезно ответил сержант Колон, – на поиски свидетелей я послал юного капрала Моркоу.

– Ты поручил капралу Моркоу расследовать убийство? В одиночку? – изумился Ваймс.

Сержант поскреб в затылке.

– Так точно, сэр. Я сказал, что он должен попробовать отыскать свидетеля, сэр. А он спросил меня: не знаю ли я кого-нибудь старого и тяжело больного?

В волшебном Плоском мире всегда гарантированно найдется свидетель любого убийства. Такова уж его работа.

Капрал Моркоу, самый молодой офицер Стражи, всегда поражал людей своей простотой. Таков уж он был. Удивительная его простота была сродни простоте меча или, например, засады. Кроме того, он являлся, вероятно, самым прямолинейным мыслителем за всю историю Вселенной.

Он терпеливо ждал у постели старика, развлекая его своим обществом, пока не настала пора получить причитающееся за это вознаграждение. Моркоу раскрыл лежавшую наготове записную книжку.

– Я знаю, что вы что-то видели, сэр, – сказал он. – Поскольку вы там были.

– В ОБЩЕМ, ДА, – ответил Смерть. – Я БЫЛ ТАМ, ГДЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ, КАК ТЫ ПОНИМАЕШЬ. НО ВСЕ РАВНО, ЭТО КАК-ТО СТРАННО.

– Видите ли, сэр, – продолжил капрал Моркоу, – насколько я разбираюсь в законах, вы являетесь соучастником по факту смерти. Или, может, перед фактом.

– МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, Я И ЕСТЬ САМ ФАКТ.

– А я служу Закону, – напомнил капрал Моркоу. – Во всем нужна законность, понимаете?