Книга Танец сомкнутых век - Наталья Серая

Вновь привыкнуть к человеческим чувствам выходит не сразу. Константин пытается слушать ветер, трогает шершавую кору мёртвых деревьев, прижимает ладони к земле, пытаясь уловить ставшую привычной вибрацию… Ничего. Ничего больше не связывает его с островом. Лишь чуть шероховатые светлеющие полосы шрамов, тянущиеся по спине, плечам и рукам там, где тело перевивали узловатые чёрные корни, напоминают о том, кем он был.

Большую часть времени Константин проводит рядом с Анной. Кормит её бульоном с ложки, бережно расчёсывает волосы, осторожно разминает немеющие от долгого лежания ноги. Разговаривает с ней, по памяти пересказывает последние прочитанные книги. Рассказывает, что слышал в вибрации ветров, прилетавших с моря, что далеко от Тир-Фради, в противоположной от Гакана стороне, возможно, есть ещё одна большая земля. Ещё один континент. Что хитрые навты наверняка давно уже обнаружили его, но держали своё открытие в тайне, надеясь выдать его с наибольшей для себя выгодой. 

И с отстранённой тоской понимает, как многое мог бы совершить той силой, что была в его руках, если бы не направил её только на разрушение. 

Нет смысла сожалеть об этом теперь.

Долгие разговоры утомляют Анну, самой ей с усилием даются лишь короткие фразы. Поэтому говорит в основном Константин. А иногда молчит и он. Молчит и лишь смотрит. Смотрит, смотрит, и всё никак не может наглядеться на неё. Всё никак не может поверить своему счастью: счастью слышать её дыхание рядом. Счастью дышать рядом с ней. Счастью касаться её. Пусть лишь только когда она засыпает. Пусть лишь самыми невесомыми из прикосновений, даже не думая позволить себе какого-либо невоздержанного жеста. Ну, разве что только, легонько, чтобы не разбудить, касаться губами её ресниц. Или краешка скулы. Или осторожно заправлять за ухо непослушную прядь медных волос — ту самую, что постоянно щекочет ей шею. И засыпать рядом с ней, бережно сжимая её руку в своей.

На четвёртый день, когда Сиора в очередной раз выгоняет его из хижины, Константин отправляется пройтись по лесу на краю деревни. Прогулка выходит не самой воодушевляющей: тишина давит на уши, не слышно птиц, не видно, чтобы здесь вообще оставалось что-то живое. Всё вокруг отмечено печатью тлена.

Чёрные деревья вокруг мертвы. Но, приглядевшись, Константин с удивлением замечает на одной из почерневших ветвей несколько робких бутонов — прозрачно-белых, с зеленоватыми прожилками… Это выглядит до того невероятно, что первым порывом он хочет сломить ветвь и принести её Анне, чтобы она тоже увидела это чудо. Но Константин останавливает свою руку, лишь невесомо касаясь бутонов кончиками пальцев. Он никогда не сможет исправить того, что сделал, никогда не сможет искупить всех бед, обрушенных им на Тир-Фради. Но он может не причинять новых. Даже в такой малости.

По дороге обратно в деревню он неожиданно сталкивается с Винбарром. Вернее, неожиданна эта встреча исключительно для Константина. Винбарр же словно нарочно ждёт его на тропе.

— Ты спрашивал, как можешь отплатить, — говорит он вместо всяческих приветствий. — Я скажу как.

— Ты же говорил — тебе ничего не нужно от renaigse, — недоверчиво хмыкает Константин.

— Ты больше не renaigse, — Винбарр чуть пожимает плечами. — Не Самозванец. И даже больше не Константин. В том, кем ты стал, есть стремление исправить. Тот, кем ты стал, может исправить. Может помочь вернуть жизнь на землю Тир-Фради.

— Во мне больше не осталось божественной силы, — Константин качает головой.

— В тебе остался ты сам. Необученный чужак, в шаге от гибели сумевший совладать с силой и понять природу связей. Ушедший из смерти. Дважды. Не погибший, приняв силу острова. Не погибший, лишившись этой силы, — внимательный взгляд Винбарра пронизывает его едва ли не до самого хребта. — Теперь кровь и жизнь того, кто был Тысячеликим, вернулись к острову, но не могут влиться в его жилы. Связи нарушены. Вырваны и перепутаны тобой. Исправь их. Протяни заново. Кому, как не тебе, знать, как это сделать.

— Но что я могу теперь?

— Много всякой лютой сранины. Но можешь сделать и хорошее. Полезное не только для себя.

— Да, — короткое слово обжигает язык раньше, чем Константин успевает задуматься над ответом. — Я хочу. Хочу сделать всё, что смогу. Ты скажешь как?

— Иди к Катасаху, — удовлетворённо кивает Винбарр. — И делай, что можешь. Как делает он. Как делаю я. Как будет делать всякий, кто способен исцелять раненую землю.

Катасах совсем не удивляется словам Константина. Видимо, они обсудили это с Винбарром гораздо раньше, чем состоялся этот короткий разговор.

Катасах рассказывает. Уведя Константина поглубже в лес, в одно из уцелевших мест силы — слишком мелких, чтобы он обратил на них внимание, будучи Самозванцем, — Катасах рассказывает.

— Гляди, — говорит он, указывая на бледные ниточки несмелых ростков, торчащие из сухой сыпучей земли. — Есть неумолимая сила, влекущая жизнь к солнцу. Всю жизнь, не только травы. Влекущая, несмотря ни на что. Ты ведь и сам стремишься к солнцу. Не к тому, что над головой, у тебя есть своё. У тебя есть Анна, — Катасах тепло улыбается. — Вот и подумай: что заставляет тебя тянуться к твоему солнцу? Что позволяет найти путь даже в непроглядной темноте? Вот и здесь так же.

Катасах жестом подзывает Константина посмотреть поближе.

— Гляди, какие они слабые. Будто ещё раздумывают, стоит ли пробиваться навстречу жизни, или проще сразу перестать бороться. Но никто не рождается сильным, понимаешь? В самом начале всегда нужно помогать и показывать путь, нужно давать шанс жизни. А она, при должном упрямстве, всё равно возьмёт своё. Сможет. Как ты смог. Нужно только помочь этой жизни нащупать силу острова, воссоединиться с ней. А после — лишь не мешать.

Константин не вполне понимает, чем все эти разговоры могут помочь. Но ему нравится просто слушать Катасаха. Просто впитывать новое, как ещё давно, прикованный к постели малихором, он с восторгом и воодушевлением впитывал и запоминал каждое слово незнакомого языка Тир-Фради.

Константин слушает. И тщательно запоминает, вбирает в себя до последней капли всё тепло слов, улыбок и взглядов. Память об этом тепле будет согревать его, когда он покинет остров. Покинет этого удивительного человека, ставшего ему таким важным и близким.

— Смотри, смотри хорошенько, — поучает Катасах. — Слушай, о чём говорят эти ростки. Слышишь? Нет? Тогда сперва послушай мёртвую траву, сухую. А теперь снова живую. Чувствуешь разницу? Теперь пробуй. Зови её. Что значит не понимаешь? Понимаешь. Не бойся ошибиться. Зови.

— Но что я могу? — недоумевает Константин.

— Пробуй, — хитро щурит жёлтые глаза Катасах. — Тогда и узнаешь. Пробуй ещё. Ты не ошибёшься. Зови. Зови, как звал свою minundhanem с другой стороны жизни.

— Это не то же самое…

— Откуда тебе знать, что нет? Тем же, чем пробудил её, пробуди и землю. Помоги растечься по ней жизни. Ты это уже делал. Сможешь и теперь.