Книга Остров, которого нет - Борис Руденко

Я осознал, что этот сеанс телепатии вряд ли занял более нескольких десятков секунд.

— Кто эти люди, Костя? — спросил я.

— Повидал я таких, — на его щеках ходили желваки. — В Таджикистане и других местах. Не понимаю, откуда они здесь взялись?

— Оттуда же, откуда и мы, — сказал я. — В том смысле, что идея отыскать тех, кто иммунен к «абу маджи», могла прийти не только в голову Генерала.

— Меня сейчас больше всего интересует, как нам быть, — сварливо проговорил Вартан. — Эти головорезы, как я понимаю, направляются сюда. Не вижу иного выхода, кроме срочной эвакуации.

— Куда? — поинтересовался Игорь. — Ты знаешь, какая температура на улице?

— Куда — это не мне решать и не тебе, — ожесточенно парировал Вартан. — Тут и без нас есть кому подумать. У них здесь пещер нарыто километрами, под землю — и нужно уходить.

— Нельзя. — Слово это прозвучало настолько четко и твердо, что я не сразу понял, что произнес его Ежик. — Если жилища разрушат, все люди умрут.

И вновь мне потребовалась лишняя секунда, чтобы понять, что под словом «люди» Ежик имеет в виду не только и не столько нас, а сваши.

— Не родятся дети, а те, кто родятся, — не доживут до лета, — так же внятно продолжал он. — Суи-хо погибнут и все вместе с ними. Когда рождаются дети, суи-хо начинают жить. Когда живут суи-хо, растут дети.

Он замолчал и застыл в полной неподвижности, уронив голову на грудь. Суи-хо — это грибы, которые растут под жилищами сваши, машинально отметил я. При чем тут грибы? Дети, грибы… симбиоз? Впрочем, разбираться сейчас в этом не было времени. Ясно было лишь то, что если поселок захватят и сваши будут вынуждены уйти в глубокие подземелья, грибные плантации, расположенные в самых ближних к поверхности камерах, конечно же будут уничтожены. Или заброшены, что, впрочем, означает то же самое.

— Уходите сейчас и вы успеете дойти туда, где обрушилась земля, пока не скроется солнце, — сказал Хаон. Я перевел эту фразу товарищам, одновременно пытаясь восстановить полный контроль над своими эмоциями.

— Не думаю, что мы должны убегать, — проговорил Костя.

— А что мы сможем сделать против тридцати бандитов! — воскликнул в отчаянии Вартан.

— Ежик не пойдет, — сказал Ежик. Со светлой улыбкой он смотрел на нас своим прежним детским взглядом. — Ежик останется. Сюда идут плохие. Ежик их не пустит!

Лечение завершено, понял я, как и остальные мои товарищи. Ежик абсолютно здоров, он стал таким, как прежде. Он вновь счастлив, потому что ему неведомо бремя выбора решения. В каждый момент своей жизни Ежик знает, как должен поступить. И сейчас, в отличие от нас, Ежика уже не мучили сомнения.

Я смотрел на него, и моя душа полнилась болью, но мозг безразлично подсчитывал вероятность успеха вариантов спасения. Ясно, что Ежик с нами не пойдет ни в каком случае. Но у нас нет шансов, даже если мы решим уйти без него. Нет, домой мы, пожалуй, вернуться не успеем. Температура падала с невероятной скоростью. Где предел ее падения? Снегопад по плотности и густоте был подобен тропическому ливню. У нас нет одежды полярников, нет лыж, палаток, в конце концов. Глубокий снег и темнота не позволят нам двигаться быстро, мы потеряем силы, и тогда мороз нас убьет… Вступить в переговоры с бандитами? Что мы может им предложить? Тепло и пищу? Они собираются взять это и без всяких переговоров. Защищаться? Пять пистолетов и примитивное оружие сваши против современного армейского вооружения трех десятков обученных бойцов? Это слишком похоже на коллективное самоубийство. Но отчего я решил, что выигрыш определяет лишь количество, совершено позабыв о качественных характеристиках… Некая мысль, вертевшаяся в моем мозгу, внезапно оформилась подобием идеи. Я пробежался по ней еще раз, пробуя слабые места на прочность… Почему бы и нет?

— Слушай, Игорь, — негромко спросил я, — ты сможешь держать всех нас пятерых в единой коммуникативной сети? Только чтобы не слишком давить на психику. Не лишать самостоятельности.

— Я и никогда не пытался этого делать… — начал было обижаться Игорь, но вовремя спохватился. — Могу. Только не очень долго.

— Сколько?

— Полчаса, сорок минут. Больше, боюсь, мне не хватит сил.

— Этого достаточно, — кивнул я.

— Ты что-то придумал? — заинтересовался Костя, но я уже повернулся к Вартану:

— Насколько нам известно, ты очень хорошо видишь в темноте. А снегопад тебе сильно помешает?

— Не очень, — ответил он. — Какая разница!

— Тогда, полагаю, у нас есть шанс, — сказал я, еще не веря самому себе до конца…

* * *

«Сражения выигрываются не числом, а уменьем».

«Умение управлять войсками есть важнейшее из воинских искусств, ведущее к победе».

«Обученный воинскому делу солдат стоит десяти необученных. Но умеющий исполнить приказ командира в бою без раздумий и сомнений ценнее во сто крат»…

Эти и другие военные афоризмы, вычитанные мной в разных книгах, в разное время, память услужливо извлекала из своих хранилищ, но не в них дело. Наши противники, несомненно, были профессионалами с немалым опытом. Соперничать с ними в этом отношении на равных из нас пятерых мог лишь Константин. Но в их рядах наверняка не было такой совершенной машины убийства в ближнем бою, каким был Ежик. Никто из них не мог с такой легкостью пронзить взглядом мглу, как Вартан. Анализировать ситуацию с такой же скоростью и точностью, как я. И, самое главное, при всем своем опыте, выучке и дисциплине, они не были объединены в механизм, действующий мгновенно и слаженно, немедленно реагирующий на любое изменение обстановки.

Из нас пятерых Игорь никогда до начала нашего путешествия не держал в руках огнестрельного оружия. Ежик вообще не умел с ним обращаться. Мы с Вартаном были знакомы с пистолетами не понаслышке, однако в профессиональные стрелки явно не годились. И все же мы, впятером, представляли собой идеальную и опаснейшую боевую машину. Ее глазами был Вартан. Враги не могли заподозрить, что любое движение каждого из них сейчас, подбирающихся к поселку в полной уверенности, что сгущающаяся тьма и снегопад служат достаточным укрытием, было известно нам, словно мы наблюдали события при ясном солнце. Мой мозг служил аналитическим центром, ежесекундно выдающим прогноз развития событий в зависимости от положения фигур на доске сражения. Костя — наш полевой командир — на основе анализа принимал решения и отдавал приказы. Он же, вместе с Ежиком, играл роль острия обращенного против врага оружия. А связь между нами — мгновенную и непосредственную — обеспечивал Игорь. Пожалуй, не Костя, не я, а именно он был самым важным звеном созданного нами механизма уничтожения. Благодаря ему каждый из нас видел происходящее глазами каждого, чувствовал, слышал, думал, как единое пятиглавое, десятирукое существо, слившись в единое большое Я.

Наши враги умели воевать и понимали значение дисциплины. Но их было слишком много и потому они не могли сравниться со Мной в скорости принятия решений и действия. Я был один, Мне не было необходимо дожидаться приказов и понимать их смысл.