Книга Городской охотник - Скотт Вестерфельд

— С тобой все в порядке? — крикнул я.

— Хантер? Какого черта ты…

— Некогда! — воскликнул я и потянул ее вниз.

Джен уже бежала назад через студию, прочь из кругаслужебного освещения, в темноту. Задевая за невидимые препятствия, рискуяспоткнуться и загреметь, я тащил за собой ошеломленную Мэнди к большимскользящим сценическим дверям.

Позади слышались звуки суматохи, двери распахивались, встудию ворвался свет. Ничего, нам бы только добраться до вахты на главномвходе, а еще лучше выскочить на улицу…

— Хантер! — вопила Мэнди, которую я тащил засобой, как мешок.

— Просто беги! — заорал я, пытаясь рвануть еевперед, но она уперлась пятками так, что мне пришлось остановиться.

Я развернулся к ней лицом.

— Ты что делаешь? — вскричала она.

— Тебя спасаю!

Длившуюся вечность секунду она таращилась на меня, а потомсо вздохом сказала:

— Ох, Хантер, какой же ты… вчерашний. Потом мирвзорвался ослепительным светом, в нас со всех сторон с жужжанием ударили лучипрожекторов.

— Ох, дерьмо! — услышал я возглас Джен. Полностьюдезориентированный режущим светом, я закрыл глаза ладонью. Вокруг слышалисьзвуки приближающихся шагов и катящихся металлических роликов.

Да уж, дерьмо, точнее не скажешь.

Глава 31

Из-за слепящей стены света послышался властный голос:

— Это и есть Хантер Брак, тощий белый малец, выглядящийтак, словно у мамочки не хватает времени заняться его внешним видом?

Даже ослепленный и еле живой от страха, я возмутился этой вкорне несправедливой оценкой. Если я был не в штанах из серого рубчатоговельвета и не в футболке цвета высохшей жвачки, то только потому, что нуждалсяв социальной невидимости.

— Это была маскировка, сами знаете!

— Знаем-знаем, — прозвучал с другой стороны болеенизкий голос лысого здоровяка.

— А это у нас кто? — спросил первый голос.

Я услышал звук катящихся по бетонному полу роликов, сболезненным любопытством разлепил веки и увидел, как из слепящего сиянияграциозно выкатывается Мвади Уикерсхэм. Мне удалось приметить и другие фигуры,окружавшие нас, перекрывая все пути к отступлению. Из облака света выступилишоферская шапочка и ковбойские сапоги Футуры Гарамонда, который воззрился наноги Джен.

— О, смотрите, — указал он на шнурки.

Среди похитителей распространился ропот узнавания.

— Точно, — подтвердила Мвади Уикерсхэм, глядя внизс высоты своего увеличенного роликами роста. — Сама до этого додумалась,конфетка?

Джен покосилась на нее.

— Вы имеете в виду шнурки?

— О них мы сейчас и говорим. У Мэнди естьснимок. — Мвади кивнула, как величественная королева, выражающая одобрениеподданным. — Хорошая работа.

— Хм, спасибо.

— Пойдем отсюда, — потребовал я, если, конечно,произнесенные высоким, срывающимся голосом слова могли быть восприняты кактребование.

— Не раньше, чем договор будет подписан, —сказала, повернувшись ко мне, Мвади Уикерсхэм.

Я посмотрел на Мэнди и был награжден презрительным взглядом,какие она обычно приберегала для самых последних и назойливых лохов.

— П-погоди, — заикаясь, пробормотал я. —Какой договор?

— Величайшая сделка в моей жизни, Хантер. — Онавздохнула. — Почему бы тебе не совать нос не в свое дело и не портачить?

Мы расселись за одним из столиков псевдоресторана: Джен и я,Мвади Уикерсхэм, Мэнди и Футура Гарамонд. Еще несколько их приспешников стояливокруг, почти неразличимые позади источников яркого света. Я приметил вспышкуна серебряных волосах саркастической футуристки и различил знакомый силуэтлысого громилы. Их напряженные позы наводили на мысль, что уходить они несобираются. С нашего островка света казалось, будто подиум простирается во всехнаправлениях на мили, что создавало эффект важности нашего разговора.

— Так тебя не похитили? — спросил я Мэнди в третийраз.

— Поначалу, наверное…

Она взглянула на Мвади Уикерсхэм, словно ища помощи.

Уикерсхэм сняла темные очки, и я моргнул. Глаза у нееоказались зелеными, как у Джен, но более пронизывающими, тем паче что в яркихлучах киношных светильников они сузились до щелочек.

Она носила белую майку, потертые джинсы без лейбла с широкимчерным ремнем и цепь под золото на шее. «Мальчишеский» стиль, типичное дитяулицы, порождение середины эпохи брейк-данса.

Зимой этот прикид дополняет кожаная куртка. Из истории охотыза крутизной я знал, что фирменный стиль тех, кто рос в восьмидесятых годах вБронксе, практически совпадает с обликом фирмоненавистников.

Она положила очки на стол с неторопливостью непререкаемогоавторитета, проистекавшего из того факта, что эта особа, хоть и принадлежала кстаршему, вроде бы уже отстойному поколению, была по-настоящему крутой.

— Мы решили заключить сделку.

— Вы пошли на сговор с клиентом? — изумилась Джен.

— Представь себе. Фактор внезапности в любом случае былуже упущен. А они хотели заполучить модель.

— Да, мы хотели, — подтвердила Мэнди.

— Подожди, — обратился я к Мэнди, — тысказала «мы»?

— И вы их продали? — одновременно спросила Джен уУикерсхэм.

Я чувствовал себя так, будто читаю субтитры, не совпадающиес диалогом.

— Хм?

— Изначально этого не предполагалось, — угрюмоответила Уикерсхэм на фоне позвякивания роликов, поскольку ее ноги под столомбеспрерывно двигались взад-вперед. — Мы работали над этой обувкой двагода, довели модель до ума и собирались выпустить на улицы, чтобы навестишороху. Но кое-кому в нашей организации показалось, что они слишком уж крутые.Идея была в том, что мы должны побеждать подобное подобным, бить клиента на егополе его же оружием.

— Что-то вроде того, как Тони Беннет пародирует самогосебя, — заметила Джен.

Я обнаружил, что киваю. Кое-что, во всяком случае,прояснялось.

— Когда мы впервые увидели эту обувь, то поначалу немогли взять в толк, то ли это действительно подделка, то ли такой хитрыймаркетинговый ход клиента. А вы, значит, занервничали, подумав, что это можетпривести к обратному результату.

— Я-то не занервничала, — заявила Уикерсхэм тоном,дающим понять, что она не нервничает никогда. — Но некоторые задергались истали действовать самостоятельно.

Она пожала плечами.