Книга Мой неидеальный мужчина - Елена Николаева

— Неважно, — бормочу я, смахивая тыльной стороной ладони набежавшие слёзы.

— Как это неважно? — возмущается, бережно касаясь мокрых щёк подушечками пальцев. — Что опять у тебя стряслось? Я могу чем-то помочь?

Долго думать не приходится. Я в отчаянии. Говорю первое, что приходит на ум, желая посмотреть на реакцию «ценителя прекрасного»:

— Можешь. Мне нужен фиктивный брак. Так как, Павел, не передумал ещё помогать?

Дмитрий.

За чтением сказок не замечаю, в какой момент погружаюсь в беспокойный сон. Болезнь Ильи измотала меня физически и обострила инстинкты. Каждый шорох, каждое движение, каждый вздох вынуждают вздрагивать и пробуждаться.

В коридоре раздаётся шорох, выдёргивает меня из дрёмы. Убираю с груди книгу, кладу на тумбочку и поднимаюсь с дивана, прикрывая Сашу простыней. Пропахшая Асей постель убаюкала нас с сыном за считанные минуты. Я чертовски соскучился по ней. Настолько сильно, что смог ненадолго притупить свою ревность до тлеющего состояния. Отмечаю время на часах и тихо матерюсь. Стрелки давно шагнули за полночь.

«Что же ты творишь, паршивка?» — приглушаю свет ночника и выхожу из комнаты, борясь с желанием подлить масла в костёр, опрокинуть упрямую ниц на колени и выпороть её упругую задницу так, чтобы удовольствие разлилось по ладони жгучим огнём.

Мелькающая полоска света под дверью притягивает внимание. Иду на неё, улавливая за дверью кухни тихие шаги Аси, щелчок электрочайника и шум закипающей воды. Злость с новой силой впрыскивается в кровь, ускоряя сердцебиение. Понимаю, что она взрослая женщина и отдаёт отчёт своим действиям, но не могу за неё не волноваться, и чем больше волнуюсь, тем сильнее не хочу никуда от себя отпускать.

Открываю бесшумно дверь, натыкаясь взглядом на тонкую фигурку в коротком летнем платьице. В том же, что видел сегодня днём. Завораживает... Опираюсь плечом о косяк, следя за каждым её усталым движением.

Подавленная, с задумчивым лицом, насыпает заварку в чайник. Не замечая моего присутствия, подходит к шкафчику и на носочках тянется за сахаром к верхней полке. Юбка задирается, оголяя медовые бедра, я замечаю на них желто-зелёные отметины от своих пальцев и схожу с ума от желания прикоснуться к бархатной коже и поцеловать каждый синяк, но мысль о том, что, возможно, она «кувыркалась» с другим в этот вечер, останавливает меня и взвинчивает злость до предела.

— Нагулялась? — разрываю тягостную тишину разочарованным тоном.

— Блять! — вскрикивает, неуклюже рассыпая заварку и прикрывая ладонью рот. Побледневшая оборачивается к двери, задыхаясь от внезапного испуга.

— И как? Хорош Макс в постели? Или вы гуляли за ручку по ночному городу?

Лицо Аси начинает покрываться алыми пятнами, отмерев, она шумно втягивает воздух и зло выплёвывает вопрос:

— Какого черта ты здесь забыл? Ты напугал меня, — шипит разгневанная фурия, принимаясь нервно собирать рассыпанные листья мяты.

— Я пришёл отдать должное — поздороваться с сыном. Где ты шлялась всё это время? — мой голос звучит немного резко, отчего она вздрагивает и недовольно кривится.

Отталкиваюсь от косяка и медленной поступью сокращаю между нами расстояние, сверля её презрительным взглядом. Ася отступает назад, пока не упирается бёдрами в батарею под подоконником.

— Ты просил меня исчезнуть, а значит и сам не должен тревожить своим присутствием! Какого хрена тебе нужно, Дима? Увидел Сашку и уходи. Убирайся к черту!

Голос Аси звучит твёрдо, но я чувствую её слабость. Она хочет казаться сильной и несгибаемой, но только не сейчас, не со мной. Со мной делать этого не нужно. Сильным должен быть я, не она. Какого дьявола она творит?

В несколько шагов я оказываюсь рядом с ней, обхватываю ладонями ее лицо и смотрю в глубокие голубые глаза. Они блещут обидой и ненавистью. Когда всё успело оказаться в нестерпимой западне? Чувствую жар её кожи и тело невыносимо сводит, так её хочу. Эта маленькая мерзавка прочно приковала меня к себе невидимыми цепями, превратилась в моё наваждение. Никогда в жизни не испытывал таких сильных чувств. Никогда не сгорал от ревности, чтоб в глазах темнело и в сердце жгло.

— От тебя несёт другим мужиком, — провожу носом по красивому лицу, принюхиваясь. — Зачем, Ася? Я не могу взять и придушить тебя за эту хрупкую шею... — прислоняюсь лбом к её лбу, с болью заглядывая в темную бездну. Каждый шумный вдох мне даётся с трудом. — Но как же я хочу...

— Ты не меньше ею пропах, но мне уже всё равно... — сипло отвечает мне, опаляя дыханием мои губы. — Убирайся, Дим... Тебе незачем здесь находиться...

— Какая же ты... сссукааа... — выдыхаю, с жадностью впиваясь в её губы.

Ася не реагирует. Я целую мёртвую куклу и от этого становится только хуже. В затылок бьет ярость. Закрываю глаза, с дрожью в теле прокусываю мягкую губу до крови. Её приглушённый и пронзительный крик врывается в меня, сплетаясь с моим безмолвным криком.

Обезумел, но резко остыл. Отпрянул от неё, словно от прокаженной, слизывая с губ солёную каплю крови. Ася, заходясь в немом плаче, прикрывает ладонями рот и съезжает по батарее на пол, размазывая по лицу слёзы.

— Это твой выбор, любимая. У тебя ровно неделя на то, чтобы вернуться домой с Александром, — говорю жестко и требовательно. — Социальная служба опеки придёт проверять условия его проживания, он должен быть на месте! Не вернёшь сына в мою квартиру, я приеду за ним лично. Решай, Ася, время пошло...

Глава 23. Платья... шпильки... нервы...

Неделю спустя. Четверг, 15 июля.

Инцидент, произошедший ночью неделю тому назад, подтолкнул меня к принятию твердого решения: не возвращаться ни в его квартиру, ни уж тем более в его жизнь! Посчитала это решение справедливым после всего, через что Дмитрий заставил меня пройти. Несколько дней ранка на припухшей губе кровоточила, напоминала о жестокости Воронцова болью и жжением, помогала придерживаться чётко поставленного плана.

В прошлый четверг утром, схватив Сашку за руку, на всех парах помчалась с ним в клинику. Больше ждать было нельзя. Спустя несколько дней результаты авункулярного теста, которым я намереваюсь воспользоваться в суде против Димы, были готовы. В тот же день я подписала бумаги о продаже дома в посёлке и получила на счёт крупную сумму денег. Сердце больше не охватывала ностальгия по детству. Мысли о Саше не позволяли мне ни о чём сожалеть.

До субботы всё складывалось как нельзя лучше. Пока каждый вечер Дмитрий общался с Сашей по телефону, желая ему доброй ночи, я была спокойной, но стоило Воронцову снова перешагнуть порог квартиры Раисы — моё сердце болезненно сжалось. Внутри похолодело от тягостных воспоминаний.

В тот вечер Дима приехал на своей новой тачке, привёз подарки и цветы, которые тотчас же отправились на его глазах в мусорное ведро. И лишь потом, когда поздней ночью он уехал в очередную командировку, я вытащила их. Вспоминая затравленный взгляд Воронцова, обняла колючий букет «пепельных» роз и зашлась в тихом плаче, скрываясь за дверью ванной. Жалел ли он о содеянном? Я не знаю. Но то, что при встрече мы молча рвали друг другу души в клочья, так это чистая правда, от которой нельзя убежать.