Книга Где находится край света - Ольга Меклер

Вскорости великая государыня Екатерина Вторая озаботилась воспитанием своих внучек, великих княжон. Тем паче сына, как известно, она ни в грош не ставила, супругу его, Марию Федоровну, тоже не особо жаловала в последнее время, хоть и выбирала невестку сама и поначалу души в ней не чаяла. И вот тут рижский генерал-губернатор Георг Браун поведал ей об удивительной женщине, честности, силы духа, благородства и бескорыстия необыкновенных. Императрица генеральским советам вняла, и вдовствующая баронесса была срочно вызвана в Санкт-Петербург, где и было сделано предложение, от которого она не смогла отказаться.

В Зимний дворец из своего имения Шарлотта Карловна явилась без особой охоты и тут же, перед аудиенцией, посетовала в приватной беседе со знакомым по прежней светской жизни царедворцем:

– Как возможно воспитывать детей в таких условиях, милостивый государь?! Пфуй! Вы только посмотрите, что творится при дворе! О, mein Gott! Это же сплошь блуд и пьянство! И Ее Величество подает внукам дурной пример! Это есть schlecht, sehr schlecht! – негодовала она со своим неповторимым курляндским акцентом.

Царедворец сочувственно кивал и молча разводил руками.

В этот момент произошло невероятное. Из-за ширмы, в лучших традициях остросюжетных романов, вышла Екатерина, собственной императорской персоной. Тут бы и закончиться не успевшей начаться педагогической карьере баронессы, ан нет! Императрица, недаром прославившаяся умом и оригинальностью мышления, подошла к оторопевшей вдове, обняла ее и растроганно молвила:

– Вы именно та женщина, какая мне нужна! Честь, прямота и чистота помыслов – качества, необходимые наследникам русской короны!

И процесс пошел. Баронесса не обманула высочайших ожиданий и довольно скоро создала себе прочное положение при дворе, заслужив не только доверие императрицы, но и расположение матери девочек – великой княгини Марии Федоровны. «Дородная и величественная на вид», по характеристикам современников, незаурядный ум, высочайшую нравственность и религиозность она соединяла с необыкновенной душевной добротой, но при необходимости могла проявить жесткость, даже суровость, да так, что граф Безбородко как-то воскликнул: «Жаль, что генеральша Ливен не мужчина: она многих бы удобнее нашлася воспитывать князей молодых!» Слова эти, впрочем, оказались пророческими, и на воспитание сыновей Павла Первого, великих князей – будущего Николая Первого и Михаила Павловича – влияние Шарлотта Карловна также оказала.

В страшную мартовскую ночь 1801 года именно графиня Ливен (да-да, к тому времени уже графиня – оценил император ее преданность по достоинству!) принесла Марии Федоровне весть о гибели мужа. Императрица, как и следовало ожидать, упала в обморок. Впрочем, быстро оправилась и перешла к делу, вспомнив, что она вообще-то коронована, следовательно, теперь должна царствовать. Порывы бежать к Павлу, к которому ее не пускали, сменялись истеричными выкриками «Ich will regieren!». Куда подевалась нежная, женственная, талантливая, мудрая цесаревна-рукодельница, всегда идеально владевшая собой?! Шарлотта попыталась успокоить венценосную вдову, воззвать к ее разуму, но скоро убедилась в тщетности своих усилий. Да и можно ли ожидать иного от женщины, только что лишившейся мужа, да еще при столь ужасных обстоятельствах?! Преданная гувернантка и сама с трудом сдерживала рыдания – она была искренне привязана к императорской семье, и та платила ей взаимностью. Но медлить было нельзя. Проявив невероятные невозмутимость и хладнокровие, Шарлотта Карловна разбудила своих воспитанников и воспитанниц: Марию, Екатерину, Анну, пятилетнего Николая и трехлетнего Михаила; одела их, потребовала заложить карету и под прикрытием конвоя отвезла детей в Зимний дворец, куда в ту же ночь экстренным образом перебрался двор.

Если и раньше наша героиня пользовалась неограниченным доверием и любовью всех без исключения Романовых, то после достопамятной ночи, как замечает составитель «Российской родословной книги» князь Петр Долгоруков, вышла из разряда подданных и стала фактически членом императорской семьи: великие княжны целовали ей руку, а когда сама она прикладывалась к царственной деснице Марии Федоровны, та, едва сдерживая слезы, подносила к губам руку воспитательницы своих детей, которую Шарлотта, разумеется, спешила отдернуть. В день коронации Александра Первого графиня Ливен была награждена драгоценными браслетами с портретами императорской четы. Она всегда старалась внешне держаться в стороне от дел, но, имея огромное влияние на Марию Федоровну, считалась негласной опорой немецкой партии при дворе.

Шли годы. Выросли воспитанники Шарлотты Карловны. Каждая из великих княжон нашла свою судьбу – все девушки стали супругами европейских монархов (кстати, к двум из них, Екатерине и Анне, сватался сам Наполеон Бонапарт, правда, неудачно – узурпатор-с!). Всюду, где бы наши Павловны ни появлялись, отмечались их образованность, такт, благородство. И чья это была заслуга? Конечно, бывшей курляндской баронессы!

Несмотря на окончание педагогической миссии, она попрежнему оставалась при дворе, являясь одной из самых влиятельных особ. Зная об этом, к Ливенше (в просторечии) бесконечно обращались со всяческими просьбами. И вот тут-то проявлялась ее единственная, пожалуй, слабость: принципиальная и порядочнейшая статс-дама безумно любила подношения, не брезгуя абсолютно ничем, даже куском ситца. Впрочем, думается, этот порок можно легко простить, особенно учитывая важность заслуг Шарлотты фон Ливен перед престолом.

Царскую семью она боготворила настолько, что после подавления восстания на Сенатской площади твердо заявила, что не переживет, если бунтовщики будут помилованы. Все Романовы также относились к заслуженной гувернантке с огромным уважением и нежностью. И это притом что с воспитанниками своими она нимало не церемонилась. Перед самым вступлением на престол Николай Павлович командовал гвардейским корпусом и был ненавидим офицерами (совершенно несправедливо, на мой взгляд). Шарлотта Карловна как-то резко сказала ему: «Николай, Вы делаете глупости! Вас все ненавидят!» И будущий император проглотил это как должное. В день коронации же возвел любимую воспитательницу в княжеское достоинство вместе со всем нисходящим потомством, а затем пожаловал ей и титул светлости. Он писал в своих воспоминаниях: «…мы, разлученные с отцом и матерью, мои сестры и я, оставались на попечении графини Ливен, уважаемой и прекрасной женщины, которая была всегда образцом неподкупной правдивости, справедливости и привязанности к своим обязанностям и которую мы страшно любили. Мой отец по вступлении на престол утвердил ее в этой должности, которую она и исполняла с примерным усердием. Обязанности ее, при жизни императрицы, были тем более тяжелыми, что отношения между сыном и матерью были часто натянутыми и она, постоянно находясь между обеими сторонами, только благодаря своей незыблемой прямоте и доверию, которое она этим внушала, умела всегда выходить с честью из этого трудного положения».

Княгиня фон Ливен верно прослужила российскому престолу 45 лет, и дети ее достойно продолжили дело, начатое родителями.

Старший сын, Карл Андреевич, был участником шведской войны, состоял адъютантом при светлейшем князе Потемкине, затем, уже при Павле Первом, губернаторствовал в Архангельской области, а завершил свою блистательную карьеру министром народного просвещения.