Книга Академия нежити. Кафедра неприятных последствий - Татьяна Зингер

Ну а если он ещё и перед моей могилкой всплакнет…

Мне представилось, как Игнат сидит на коленях на стылой земле, а с небес льется дождь, какой бывает только в фильмах: непроглядной стеной, точно вся вода решила обрушиться на землю. Покровский не плачет, но смотрит немигающим взором на надгробный камень, где высечено:

«Миронова Ника. Хороший друг, никудышная девушка».

От жалости к себе я даже всхлипнула.

— Всё нормально? — Теплые губы почти прижались к моему уху, но застыли в сантиметре от кожи.

— Ага.

Я вжалась в Игната так отчаянно, словно могла свалиться с Марины.

— Марин! — вскричала я, и ящер вытянул шею, показывая, что внимательно меня слушает. — Тебе о чем-нибудь говорит название «Черепаново»? Это город такой, он не очень далеко отсюда. Там можно спрятаться и обдумать, что делать дальше!

Внутренний навигатор в драконе указал правильные координаты, и Марина, развернувшись на девяносто градусов, взяла курс на город моего детства.

Глава 18

Марина приземлилась на крышу панельного девятиэтажного дома. Ничем непримечательный дом, такими утыканы многие города, да только именно на этой крыше я любила сидеть в далеком детстве, кидая монетки и наблюдая, как они несутся вниз, сверкая в солнечных лучах.

— Отвернись, — приказала Игнату, до которого постепенно доходила вся ненормальность происходящего. Он беспокойным шагом обошел крышу, перегнулся через парапет и посмотрел на заснеженную улицу.

— Где мы вообще? Откуда у тебя дракон?..

— Отвернись, — повторила я и развернула Игната к себе спиной, уткнув лицом в стену. — Это не какой-нибудь там дракон, а Марина. Кстати, снимай рубашку, её нужно во что-то одеть.

Он беспрекословно исполнил требование, не смутившись ни переступающего с лапы на лапу двухметрового ящера, ни собственной наготы, ни легкого морозца, сковавшего деревья инистой коркой.

На озябшей спине отчетливее прежнего проступала татуировка. Ох, этот невероятный рисунок, опоясывающий руку, струящийся линиями-лентами к плечу, скрывающий под собой лопатки. Непонятные символы, за которыми таится особый смысл. От неё невозможно отвести взгляд. Её хочется бесконечно обводить пальцами, произносить начертанные руны вслух и запоминать наощупь, как запоминаешь особые отметины на теле любимого человека.

— Какая Марина? — Игнат вручил мне рубашку через плечо, не оглядываясь, а я положила её перед драконом. Тот благодарно качнул мордой, начав обратное превращение.

— С твоего курса, — возмутилась так, будто Марины-драконы встречались Игнату ежедневно. — Обычная такая Марина, вы с ней учитесь уже несколько лет вместе.

Он издал возглас удивления и попытался развернуться на пятках, но я не позволила, потому что обнаженная девушка как раз пыталась влезть в рубашку и не запутаться в гигантских рукавах.

— Ника, расскажи, пожалуйста, коротко: что вообще происходит? — Уже не просьба, а мольба.

— Коротко: не стоило тебе оживлять Александра.

С этими словами я пихнула Игната к двери, ведущей на «черную» лестницу. Марина присоединилась к нам, зардевшись до кончиков волос и помахав Игнату так, как машут только очень хорошим знакомым. Почему-то внизу живота заворочалась ревность, и даже ночная рубашка, кажущаяся на Марине безразмерным платьем, показалась мне слишком дерзкой.

Всё, схожу с ума.

Четвертый этаж, прокуренная лестничная клетка, обитая дерматином дверь, ведущая туда, откуда меня изгнали. Я застыла перед ней и сказала, ни к кому не обращаясь:

— Подождите на другом этаже. Боюсь, что встреча может закончиться тем, что нас спустят с лестницы.

— А кто тут живет? — Марина выглянула у меня из-за плеча, будто бы на двери было написано чье-то имя.

— Мои родители.

— Может быть, не стоит туда идти? — Игнат тронул меня кончиками пальцев за локоть. — Зачем бередить старые раны, а?

О, как мило, он запомнил историю моего прощания с семьей?

К сожалению, выхода нет. Нам нужно где-то переждать бурю. После зрелищного появления Марины в психиатрической лечебнице надежда на тихое возвращение в академию окончательно растаяла. Не то, чтоб она теплилась раньше, но тогда я старалась не думать о будущем. И вот, оно перед нами. Куда свернуть, куда податься?

Опасаясь, что семья переехала, но втайне надеясь на это, я сдавила кнопку звонка. По квартире разнеслась веселенькая птичья трель.

— Кто? — спросил мамин голос по ту сторону двери.

Я съежилась и почти сбежала, но ощутила на плече твердую ладонь. Игнат встал рядом, ободряюще улыбнувшись. Его поддержка помогла расслабиться и произнести почти нормальным голосом:

— Твоя дочь.

Мама открыла незамедлительно и уставилась на меня как на говорящее привидение, так и не переступив порога. Между нами не было дурацкой неловкости, когда два человека не знают, куда себя деть — только непонимание: что делать дальше?

Мы не обнимались и не плакали друг у друга на груди, но мама пригласила меня и моих друзей внутрь, даже не поинтересовавшись, почему один из них полуголый, а второй одет в больничную пижаму.

— Позвоню отцу, пусть захватит по пути домой черничных пирожных, — меланхолично добавила она, когда вручила три пары тапочек. — Ты вроде бы любила их раньше?

— Мам, у меня аллергия на чернику, — напомнила я, и мама разом стушевалась.

Нет, моя мать не была плохой женщиной, просто она всегда любила себя чуть больше, чем родную дочь.

Самое обидное, что религия не занимала в жизни родителей такого значимого места, как я когда-то рассказала Игнату. Нет, они верили, но без фанатизма, просто в тот конкретный момент решили, что дочь-колдунья помешает их тихому, промерзшему насквозь городку, и изгнали меня вон.

Дом детства встретил нас свежим ремонтом и… кучей напоминаний обо мне самой. Мои детские фотографии украшали холодильник, были расставлены на комоде и трельяже в родительской комнате. В моей спальне ничего не изменилось с того дня, как я уехала. И это было невероятно. Словно прошли не годы, а один короткий день.

Мама выдала Игнату с Мариной по отцовскому халату и поставила чайник. По квартире поплыл аромат свежей мяты. Когда я вернулась, переодетая в свой старый спортивный костюм, Игнат с Мариной уплетали борщ.

— Как же вкусно, — повторяла Марина, дуя на ложку.

— Извини, что не звонила тебе, — сказала я, плюхаясь рядом с Игнатом и хватаясь за свою — личную! — кружку с дельфинами, скачущими в волнах.

— Не будем ворошить прошлое, — отмахнулась мама. — Я рада, что в тяжелой ситуации ты обратилась к нам с отцом.

— Почему сразу в тяжелой? — театрально возмутилась я. — Может быть, мы просто очень экстравагантно путешествуем по России.