Книга Песня Птицелова - Василиса Павлова

Юлька знаком попросила остановить запись и возмущенно спросила:

– Вы уверены, что он себя не оговаривает? Вы только послушайте, каким ровным голосом он все это произносит…

– Не оговаривает, будьте уверены, – усмехнулся особист и посмотрел на Александра.

– «Сыворотка правды», – догадался Сашка.

Следователь не стал комментировать, а просто нажал кнопку воспроизведения.

– Но тут в секте появился птицелов, – продолжил свои откровения Жихов. – И оказался гораздо привлекательнее для сестры-настоятельницы, чем я или лаборант. Над моим планом побега нависла угроза, поэтому я убедил Захарова в необходимости устранить конкурента. Камень, вероятно, знал об исполнителе, но предпочел не вмешиваться в сложные человеческие взаимоотношения, предпочитая наблюдать со стороны.

На следующий день, когда мы наконец-то смогли убедиться в эффективности антимутанта, мой помощник решил меня шантажировать. Он выдвинул требование объявить Камню, что открытие принадлежит лично ему, чтобы тот поменял нас ролями – его сделал начальником, а меня подчиненным. В случае моего отказа грозился раскрыть меня палачу. На разумные доводы, что он и сам при этом пострадает, Захаров не реагировал. Поэтому к вечеру мне пришлось напоить его чаем с сонным порошком, а когда он стал терять сознание, отнести в клетку с лисами-мутантами, которые завершили начатое…

– Вот я дурак! – хлопнул себя по лбу Сашка. – Я только сейчас понял, что было не так тем вечером.

Следователь и Юлька уставились на него, ожидая продолжения.

– Я же сам видел, что в клетки ученые просто так не заходили, всегда вперед пускали Льда. Только он умел сдерживать мутантов. А тут получается, лаборант поперся в загон к хищникам в одиночку. С какой такой радости? И еще вопрос – почему лисы не разбежались? Клетка-то, выходит, была не заперта. Значит, кто-то хорошо прикрыл ее снаружи. У меня вертелось в голове какое-то сомнение, но я так и не смог окончательно понять, чем оно вызвано. Да и Пашка посоветовал не придавать значения…

– К сожалению, ваша догадка все равно бы ничего не изменила, – подытожил особист. – Вам есть что добавить, может быть, какие-нибудь еще новые факты?

Сашка отрицательно мотнул головой.

– Накажите этого гада, не дайте ему отказаться от своих слов! – выпалила Юлька.

– А показания под «сывороткой» примет суд? – забеспокоился Сашка.

– Нет, но… поверьте, у нас есть способы прижать этого субчика, – уклончиво ответил следователь. – Сейчас он пытается изображать сумасшедшего, но безуспешно – экспертиза уже признала его вменяемым. Так что ждет его пожизненное заключение без права на амнистию. Вам спасибо за помощь, и не смею вас больше задерживать, ребята. Когда понадобятся ваши показания в суде, вас вызовут.

В тот день они так и не уехали, перенесли отъезд на завтра, постепенно приходя в себя от неожиданных известий. К обеду в часть прибыл Грушин. Обнявшись и рассказав друг другу последние новости, они с Сашкой просидели до глубокой ночи в бывшем красном уголке. Пили привезенную Грушиным самогонку, вспоминали Комова, Павла, погибших ребят и рассуждали о миссии Камня, в очередной раз посылая проклятия куда-то в далекий космос. Ближе к вечеру к ним ненадолго зашла Юлька. Василий в этот момент как раз рассказывал о своем побеге и удивительном спасении.

– Монах, тот самый Павел, который нас охранял, раскрылся не сразу, видно, долго слушал, о чем мы говорили. Да и возможности сначала у него не было – то жрец этот, проныра, бегал туда-сюда, суетился, начальника изображал, то другие монахи приходили-уходили, и так до ночи. А потом, когда нам объявили, что по их правилам из двоих один выживает, а другой отправляется червей кормить, вроде как нас в покое оставили, дали возможность все обдумать, взвесить. Ну мы и обдумали. Комов сразу сказал – побежим вместе, хоть у одного да шанс будет. Про учебный бой сразу напомнил, как уворачиваться, как удар наносить, чтобы не покалечить, в общем, готовил меня. Я почему-то сразу понял, что шанс на спасение он мне отдать хочет – ты ведь помнишь, Саня, такой он был наш Комов, батя… Вот, а уже ночью слышим шепот сверху: «Эй, бойцы, вы потише там, а то про ваш побег скоро вся округа услышит». Предупредил, значит. Комов ему: «Ты кто? Свой, что ли?» Тот подтвердил. Тогда Петрович удивил, по имени его назвал. Тот обрадовался, конечно, спросил, откуда известно, что его Павлом зовут. Тут Комов тебя упомянул, осторожно, по фамилии. Но о твоей судьбе тогда ничего толком не знали, слышали только, как Коляна раненого взяли, а с тобой или без тебя – неизвестно.

Павел идею с побегом одобрил, сказал, что монахи там в большинстве заторможенные и побегут только по приказу, то есть фора в несколько секунд будет. Подсказал пару ориентиров, чтобы мимо охраны пробежать и в болоте не увязнуть, а под утро притащил нам какой-то гадости, приказал по глотку выпить. Я так понял, это местный антидот был, как наша аногемма. Ее как раз победителю боя обещали, без этого там не выживешь… Да кому я это рассказываю, вы ведь лучше меня помните, как это было.

С Павлом договорились – тот, кто выживет и до наших доберется, предупредит, что в Зоне свой, что монахи зомбированы, неплохо маскируются и у них большой запас оружия. Если пойти штурмовать, много народу можно напрасно положить, причем с обеих сторон. И Камень силен, просто так к себе не подпустит, тоже будет народ глушить почем зря. Поэтому решили ждать его знака. Он сказал, что в случае чего уничтожит хотя бы один Камень, тот самый, светящийся, тогда хотя бы вполовину меньше у противника останется сил, и нам главное – не упустить момент, когда сияние погаснет. Но сказал, надеется, что найдет тебя в секте, а вместе вы и оба Камня одолеете. Взрывчатка у него была одна, он ее хотел напополам разделить, а вот бикфордова шнура не было. Так что, Саша, не окажись у тебя того комплекта со шнуром, могло все и по-другому закончиться.

Юлька от этих слов сжалась и побледнела, Сашка успокаивающе похлопал ее по руке, мол, чего ты, обошлось же все, а вслух сказал:

– Пашка лучше всех понимал – либо мы, либо Камень. Или победить, или умереть…

Грушин вздохнул, потер поврежденную ногу, поморщился и продолжил:

– Утром повели нас на бой. Раздали палки, как для филиппинской борьбы, ну а дальше, как и было задумано – Комов меня отводил в сторону, куда Павел указал, а потом на раз-два-три рванули. Побежали за нами не сразу, я успел оторваться, потом уже за спиной услышал выстрелы. Как болото проскочил, и сам не заметил, а дальше через лес, пока не понял – ушел от погони, тогда упал в траву и молился всем богам, чтобы пронесло. Тогда-то действительно все обошлось. Отдышался, дальше двинул. Долго рассказывать, как я добирался, без воды, голодный, как зверь. В общем, совсем мне немного оставалось, не больше километра до части, и надо было случиться – ввалился случайно в какую-то нору, нога застряла. Я ее давай вытаскивать, а чувствую, что-то не пускает. Рванул что есть силы, гляжу – на ноге волчонок висит, маленький, но цепкий, видно, я в волчье логово угодил. Схватил палку, думаю, сейчас огрею что есть мочи, а он смотрит на меня своими глазами щенячьими, и так его жалко стало, что ударить не решился. Но мне эта жалость боком и вышла – минуты не прошло, как из-за кустов огроменная волчица выскочила. Увидела малыша на штанине, может, подумала, что это я на него нападаю, да как зарычит. Волчонок ногу отпустил, в сторону откатился, а мамаша вдруг так у меня на пятке челюсти сомкнула, что как ножом ее срезала, я и ахнуть не успел. Заорал, конечно, кровища во все стороны, а волчица меня бросила и к малышу – смотрю, пятку мою из пасти перед ним выплюнула, вроде как подарок, и осталась охранять, чтобы тот поел спокойно и никто ему не помешал. Я культю зажал и давай отползать от волчьей семейки. Кое-как удалился подальше, ногу ремнем перетянул, чтобы кровь остановить, и вперед, ползком, пока силы не закончились. Но тут мне сильно повезло, услышал голоса невдалеке, заорал. Ребята-дозорные на крик прибежали, меня подхватили, сюда доставили. Вот так теперь и живу, укороченный. Пока на костылях, но обещали вскоре протез выдать, да, говорят, такой, что еще танцевать смогу. Только в армию, конечно, больше не возьмут, придется на гражданке себе дело искать…