Книга Месяц надежды - Александр Бушковский

– Дайте подумать, – сказал Алексей.

Задумался он всерьез.

«Дело, конечно, вовсе не в том, что это Олин папа, а не какой-нибудь хмырь с горы. Любая частная фирма – не благотворительное общество. Не перечесть фирм и фирмочек самых разных видов бизнеса, погоревших как раз оттого, что владельцы по доброте душевной пригревали у себя родню и добрых знакомых, порой в немалом количестве. От одного Камышева мы, конечно, не прогорим и даже убытков не понесем, но принцип остается неизменным. У нас не благотворительное общество.

С другой стороны… Если это не треп по пьяной лавочке, когда люди крайне склонны выдавать свои фантазии за реальность и собственную значимость поднимать в разы, то дело другое. Если Камышев действительно был хорошим организатором, то прошедшее время мало что меняет. Талант, согласно старому анекдоту, не пропьешь, это фисгармонию – запросто. Еще один хороший организатор в нашем хозяйстве, уже весьма обширном, нам никак не помешает.

Камышев кругом прав. Диплом сплошь и рядом не нужен, были бы хватка, сметка и смекалка. Поставить его на пару месяцев учеником к Лактионову или Гураму. За это время человек проявится, станет ясно, чего от него ждать. Даже если не потянет и нам придется вежливенько расстаться с ним, то потери в деньгах будут такими смешными, что ими и озабочиваться не стоит.

Вот только тут есть еще и третья сторона. Сто раз случалось, что люди в том состоянии, в каком Камышев сейчас пребывает, по три тельняшки на груди рвали, обеими пятками себя в грудь били, торжественно клялись, что жаждут изменить жизнь и никаких трудностей не боятся. А протрезвев назавтра, сникали, тихими хомячками убирались в уголок и смущенно объясняли, что все это они вчера наговорили спьяну, а всерьез ничего такого и не имели в виду.

Эти персонажи оставались в прежнем болоте. Там, с точки зрения некоторых индивидуумов, тоже прожить можно, если без особых запросов. Тепло, мягко, лягушки жирные и прочая провизия плавают в немалом количестве, а зимой можно и на дне в спячку залечь. Старая азбучная истина, отнюдь не порождение перестроечных времен. Она касается очень многих сторон жизни человеческой, не одного только бизнеса».

Он довольно быстро нашел решение и сказал:

– Ну что же, давайте тогда говорить серьезно. Вы как, Петр Игнатьевич, завтра похмеляться будете?

Камышев улыбнулся и проговорил без особого смущения:

– Алексей Валентинович, я, конечно, похмеляюсь, но через раз и не каждый день. Повезло мне, знаете ли. Я почти никогда с похмелья не маюсь. Это у меня явно от бати, он всегда, сколько бы ни выпил, не похмеляется и не мается. Если захочет выпить еще, то пьет, но это совсем другое. Да завтра и нельзя никак. Мне на сутки заступать в два часа дня.

– Тогда делаем так, – сказал Алексей. – У меня железное правило: о делах не говорить ни с пьяными, ни когда сам пьяный. В два часа дня, говорите. – Он прикинул в уме свое завтрашнее расписание, не сказать, чтобы особо напряженное. – Я к вам приезжаю завтра в час дня. Карина Сергеевна будет ведь на работе? Ну вот. А Оля – на занятиях. С глазу на глаз и поговорим, уже серьезно и обстоятельно. Идет?

– Идет! – с большим энтузиазмом, увы, явно подогретым алкоголем, воскликнул Камышев. – В час дня я вас жду, трезвый как Буратино.

Он ушел с балкона, ручаться можно, решил хлопнуть от радости еще стопарик.

«Ну ничего, главное выяснится завтра, много времени не понадобится, чтобы во всем разобраться, – раздумывал Алексей. – Если он встретит меня поддавшим, то надо будет уходить без церемоний, пусть себе обижается. Дело есть дело.

Оля, если что, меня поймет и чудовищем считать не будет. Сколько мы знакомы, она ни разу не заикалась о том, чтобы я взялся пристроить папу. А вот некоторые из прежних подруг, те, с буковками в глазах, как раз поминали об этом, иногда после первой же постели, а то и прямо в ней.

А вот если завтра он будет трезвым – дело другое. Имеет смысл рискнуть. Если убытки и будут, то минимальные. Лишний толковый мужик нам не помешает, найдется местечко, и, что греха таить, на душе приятно будет – выдернул толкового человека из болота. Это же как-никак Олин папа.

Есть тут и еще некий злорадный подтекст. Он играет третьестепенную роль, но все же… Переместится мужик в иное качество. Даже если все сладится, по деньгам он Карину все равно не догонит, но, во-первых, это уже будут не гроши охранника, а во-вторых, в ином качестве человек предстанет. Не вертухай при полках с ботинками, а сотрудник солидной частной фирмы. Это две большие разницы, ага».

Хозяева, числом трое, все женского пола – своего супруга, явно перебравшего, Карина в приказном порядке оставила дома – рассаживали гостей по такси, когда сумерки уже плавно перетекали в ночную темень. Алексей был тут же. Карине он сказал, что вызвал сюда своего водителя. Откуда ей знать, что такового не имелось? Разве что дядя Миша мог за него сойти.

На самом же деле Алексей успел пошептаться с Олей. Он никуда и никому не звонил.

Уехали сначала две пары – одна почти супружеская, другая в полной неизвестности касательно будущего. Минут через пять подошла машина для Тихоныча, набравшегося крепко, но особо не шатавшегося.

Когда они остались вчетвером, Оля сказала ничуть не вопросительно, а вполне утвердительно:

– Мама, мы с Лешей погуляем немного. Время детское.

– За Алексеем ведь водитель сейчас приедет, – проговорила Карина явно недовольным тоном.

– Я ему сейчас позвоню и скажу, чтобы подъезжал чуть попозже, – лихо и беззастенчиво солгал Алексей, ничуть не чувствуя ни малейшей вины за это. – Он к подобному привык, у него смена до двух ночи. Мы как пожарные и врачи. Иногда и ночью работаем, если сроки поджимают.

Карина пытливо глянула на него. Она была явно подвыпивши, но не потеряла остроту ума и вряд ли ему поверила.

«Ну а что ей оставалось делать? – ехидно подумал Алексей. – Запрещать дочке двадцати одного годика погулять с хорошим знакомым недалеко от дома в не самое позднее время? Должна понимать, что выглядела бы смешно. А она этого стопудово не любит».

Он рассудил совершенно правильно.

Карина старательно изобразила равнодушие и сказала:

– Ну, погуляйте.

Женька добавила все тем же ангельским голосочком:

– Только улицу на красный свет не переходите.

– Непременно учтем, мадемуазель, – заявил Алексей и взял Олю под руку.

Когда они свернули за угол, Оля спросила:

– Маршрут наметил?

– Конечно. Пройдемся медленно вокруг квартала, чтобы твои занялись приборкой праздничного стола, и шмыгнем в подъезд.

– То ли ты мои мысли читаешь, то ли я твои, то ли все сразу… – проговорила девушка и добавила с угадывавшейся ноткой ехидства: – Я смотрю, ты хорошо оттянулся.

– То есть?

– Видела я, как ты с мамочкой медляк отплясывал, нежно к ней прижимаясь.