Книга Девушка с амбициями - Татьяна Веденская

– Ровно ничего, – улыбнулся Максим Эдуардович.

– Тогда что? – развела руками я. Я ждала, что он перейдет к прямому шантажу. Я надеялась. Хотя ничто в его внешности не указывало на это. И правильно не указывало. Все-таки, адвокат Дементьев неплохо учился в бурсе.

– Ничего. Мы считаем и можем это доказать, что все эти пять лет госпожа Оливейра препятствовала свиданиям отца и детей. И он ничего не предпринимал только исходя из блага детей. Но теперь, под угрозой расстаться с детьми навсегда он больше не может молчать.

– А что мешало вашему клиенту платить алименты? Сбербанк, кажется, всегда бы его принял, – нежно ворковала я. Со стороны мы напоминали шахматистов, делающих первые ходы и любовно пожимающих друг другу руки в надежде уничтожить без остатка.

– Тяжелое финансовое положение.

– А как, в таком случае, ему достало денег на вас? И потом, у него ведь, кажется, небольшой бизнес? – наносила удары пешками я.

– Я – крайне дешевый адвокат, – спокойно отбил он, но направление моей мысли ему не понравилось. Он словно бы спросил, буду ли я бить ниже пояса. Я задумалась. Задействовать плохую девочку еще было не время.

– Я тоже совершенно бесплатно работаю. Из чистого сострадания, – ответила я. Дементьев расслабился.

– Так что будем делать? – вдруг вмешался муж. Мы уже практически забыли о его существовании в ходе нашей беседы. Но он смотрел на часы. Он хотел денег. Он надеялся, что их ему дадут прямо сейчас.

– Мы обдумаем вашу позицию и сообщим вам о своем решении, – еле успела опередить адвоката я. Ведь это очень важно, кто будет обдумывать, а кто будет ждать ответа. И в этом я его опередила. Маленький ход, но правильный.

– Мы не сможем долго ждать, – попробовал отыграться он. Но это было уже не важно.

– Мы не заставим. Я позвоню в течение недели, – ответила я и принялась копаться в бумагах. Бумаги были пустые – тесты на женскую гармоничность. Но Максим Эдуардович Дементьев вместе с его пивным клиентом этого не знали. Они видели только, что я очень занята и больше их не задерживаю.

– Ну как? – бросилась ко мне Маша, только закрыв за ними дверь. Я отдышалась, подошла к окну и посмотрела вниз. Там, около подъезда о чем-то оживленно разговаривали наши оппоненты. Потом муж пошел в сторону метро, а Дементьев сел за руль Мерседеса какой-то средней старости модификации и отрулил восвояси.

– Почему он не подвез его? – спросила Маша.

– Значит, у них чисто профессиональные отношения. И адвокат не считает нужным его подвозить.

– Это хорошо? – попыталась понять она.

– Не знаю. По-крайней мене, он не будет проявлять личной заинтересованности в деле. Скорее хорошо.

– А что о деле. Что делать? Придется отдавать деньги? Если я скажу об этом Роде, он со мной разведется. Он может. Три года они могут заявить, что брак был со стороны невесты фиктивным и развестись без раздела имущества.

– Кошмар. А если ребенка? – поняла ее страх я.

– Стараюсь, – вздохнула она. – Так что делать-то?

– Ну а какие-то деньги у тебя есть?

– Ну…

– Понимаешь, – решила не тянуть, и рассказать ей все, как своей. В конце концов, она была моим шансом. – Дело очень крупное и сложное. Но! Если ты заплатишь им деньги сейчас, то они, как улыбка, не раз еще вернутся.

– Почему? – испугалась она.

– Потому что пока у него есть в руках родительские права на твоих детей, он может их выдернуть хоть прямо с Испании. Или потребовать с ними свидание, а ты должна будешь ему его организовать и оплатить. Ведь по твоей инициативе они живут так далеко и дорого.

– Кошмар, – захлебнулась слезами она.

– Погоди плакать. Выход есть. Но сложный. И длинный.

– Какой? – ожила она.

– Лишить его родительских прав.

– Как это?

– А так. Если бы у него не было этого Дементьева, я бы это дело в два счета обстряпала. Но и с ним могу попытаться. Шансы – примерно восемьдесят на двадцать.

– Почему? – не поняла Маша.

– Потому что я – это я. И я буду играть так, что дорогой Дементьев будет опаздывать ровно на шаг. Я так надеюсь. Но чтобы все получилось, мне надо начинать прямо сейчас. А ты должна решить. Либо ты мне веришь и тогда ищешь пять штук. Или не веришь и ищешь тридцать.

– Прямо сейчас пять штук? – огорчилась она.

– Они у тебя в принципе есть?

– Ну…

– Сейчас пятьдесят долларов, как договаривались. Завтра – штуку. Это – на расходы. И готовность дать еще одну по требованию. Остальные три – перед судом. Если проиграем – две верну. Три потеряешь. Если выиграю – ты его больше не увидишь никогда. – Я говорила жестко, потому что знала, что другого способа нет. Как бы я не была уверена в себе, шанс проиграть был всегда. А уж тут… Скажем так, тут был шанс выиграть. И я была готова использовать свой шанс на полную катушку.

Глава 2Шиворот-навыворот и задом наперед

Вот уже несколько месяцев, если говорить точнее, около трех-четырех, я пыталась положить первый кирпич в дело отучения моего мальчика от употребления противоестественных памперсов. Я пыталась уболтать моего рыцаря спать в его личной уютной маленькой кроватке. Я обложила ее разнообразными медведями, погремушками и игрушечными телефонами, поставила кроватку вплотную к свому дивану, чтобы он не чувствовал себя одиноко. Мне даже удалось добиться существенного прогресса в этом начинании. Он уже соглашался засыпать в этой холостяцкой кроватке, при условии, что все медведи будут по местам, а мать (то есть я) будет свисать с дивана и почесывать его малюсенькую ладошку. Желательно еще при этом что-то тихонько напевать. В этот момент у Максим Максимыча лицо становилось похоже на лицо сытого маленького бегемотика. Невероятно лоснящимися от счастья глазами он сонно осматривал мое любимое им лицо и потихоньку отбывал в царство снов. Через полчаса почесываний, поглаживаний и убалтываний я была свободна. Все это предпринималось с одной простой целью. Чтобы, когда с героя снимут памперс, он принялся писаться не на мой диван, а на свою, проложенную клеенкой кроватку. Как угодно, а перспектива спать в записанной (или даже хуже) кровати меня пугала и не радовала. Однако удача сопутствовала мне только наполовину. Наполовину ночи, ибо вторую половину сын все равно неизменно проводил со мной. Он просыпался где-то в пять утра и орал, пока я, деморализованная, не перетаскивала его к себе. Это меня огорчало.

– Ему просто страшно остаться одному запертому в тюрьме, – уверенно пояснила его вопли Алина.

– Ты-то почем знаешь? У тебя ж нет детей, – отреагировала я. Как может быть похожа на тюрьму кровать с ажурным бельем, медведями и телефонами?

– А я представила себя на его месте. Всю жизнь мог сам решать, куда лезть, а тут посадили в клетку, как тигру, и еще хотят, чтобы я тихонько писал под себя.