Книга Самое модное привидение - Юлия Климова

Не могу сказать, что я сильно любила Светлану Аркадьевну, вовсе нет. Я могла не вспоминать о ней неделями, меня не интересовала ее жизнь, да и разговаривали мы редко, но она уже давно являлась членом нашей семьи, а теперь что же, ее не будет? Странно и непонятно… Почему-то в воображении не всплывали никакие образы, даже ее внешность сейчас была слишком расплывчатой, чтобы я могла вспомнить какие-то детали. Что она любила? Фиалки? Да, и что еще? Не знаю… Когда жили за городом, мы часто чаевничали под вечер, она то ворчала, то была высокомерна или снисходительна, иногда даже смеялась над какой-то ерундой… Этого всего больше не будет, и почему-то возникало такое чувство, что и не было никогда… В душе не болело… жгло.

– А как ее нашли? Кто?

– Глеб, – садясь напротив меня, сказала Лиза. – Представляешь, родную мать вот так обнаружить.

– Не представляю.

– Он утром встал, завтрака нет, давай Светлану Аркадьевну искать, у них, же кроме нее, никто ничего не делает…

– Теперь научатся сыр на хлеб класть, – мрачно сказала я.

– Не нашел он ее, подумал, что она у нас, я в это время на кухне была, составляла список продуктов. Сказала, что не видела ее, может, она за хлебом ушла или еще куда, дел-то у Светланы Аркадьевны полно… было. Ты, кстати, чего завтракать не спустилась?

– Проспала.

– Через час Глеб опять пришел, говорит, дайте поесть, надоело мать ждать. Маринка ему бутерброды сделала, вот ведь в свой холодильник лень залезть. Ой, что это я, чего его ругаю, господи, что же делается… Убийство, в нашем доме убийство!

– А дальше что? – прервала я Лизкины причитания.

– Прошло еще какое-то время, не засекала я, и вдруг топот, Глеб по лестнице несется, перескакивает через ступеньки, лицо белое такое. Я, конечно, спросила, что случилось, он головой мотает, пять минут успокаивала его, потом сказал, что пошел на третий этаж, уж не знаю, зачем его туда понесло, а там… Кошмар, какой кошмар!

«Наверное, с утра пораньше отправился на поиски клада», – подумала я.

– Так он сразу к тебе побежал?

– Ну да, он Илью стал звать, а потом такой шум начался – Маринка со своими завываниями, Вика заплакала сначала, а потом вроде успокоилась, больше и звука от нее не слышала. Как бы не свихнулась, она и так какая-то странная, а тут вообще чокнуться может.

– Надо будет приглядеть за ней.

– Сейчас подумала, я какая-то ужасная, – тихо сказала Лизка.

– Почему?

– А мне все равно и плакать совсем не хочется. Думаешь, я бесчувственная?

– Нет, не думаю, – пробормотала я.

– Если бы ты умерла, то другое дело, я бы и рыдала, и переживала бы, не сомневайся.

Вздохнув, я посмотрела на Лизу.

– Кто же ее убил и зачем?

– Наверняка воры, люди ведь как думают: раз дом огромный, то золото на каждом столе лежит. А что у нас брать? Нечего.

– Да уж, последнюю краюху хлеба доедаем.

– Нет, я не это имела в виду, ну особых же ценностей в доме нет, Илья еще долг не отдал, драгоценностей кот наплакал.

– Когда она умерла?

– Вроде сказали: приблизительно с двенадцати до двух.

Пытаясь вспомнить более подробно прошлую ночь, я встала и заходила по кухне. Из комнаты мы вышли где-то в половине третьего… вышли и отправились к Лужиным… Если не считать наших шагов и шорохов, то в доме была абсолютная тишина, ни одного постороннего скрипа… Совсем немного разминулись с убийцей, совсем немного…

– Допрашивать теперь будут, – покачала головой Лизка, – а мне и сказать нечего, мы с Ильей спали как сурки. А ты?

А я вот нет…

– Тоже спала.

Кто же, кто же это сделал?

– А когда приедет Казаков? – спросила я.

– Не знаю, вряд ли он появится, пока эти здесь, – Лизка пренебрежительно фыркнула.

– Не злись, работа у них такая, да и надо же найти эту сволочь… Смертную казнь у нас отменили?

– Чего ты такие вопросы задаешь, мне аж дурно стало.

Представить себе человека, который мог совершить такое, я не могла… Задушить… Безумие какое-то!

– Что-нибудь пропало?

– Да нет, – замотала головой Лизка, – правда, я не знаю, что там у Лужиных… Идти туда боюсь.

Озноб вроде отступил, я согрелась и почувствовала себя гораздо лучше.

– Пойду к Глебу и Вике, поговорю с ними.

– Узнай, что у них этот мрачный оперативник спрашивал и не пропало ли чего.

Николай Леонидович понуро сидел на диване. Задумчив, слегка растерян. В руках он держал свернутую трубочкой газету, которой время от времени барабанил по коленке.

– Ушли десять минут назад, – сказал он мне.

Я и сама заметила, что в доме слишком тихо, как-то пронзительно тихо…

– Вы как?

– Ничего не понимаю, – швыряя газету на диван, ответил Николай Леонидович, – абсурд и немыслимая жестокость. Вот так всегда, живем и не думаем, что подобное может коснуться нас, а потом наступает день, и в дверь даже не стучится, а ломится немыслимый кошмар!

Николай Леонидович замахал руками и перешел на крик, я не останавливала его, давая возможность выговориться.

– Этот мир погряз в пороках! На улицу страшно выйти, а тут… В собственном доме! Несчастная, несчастная моя деточка, и зачем, зачем она только пошла туда?!

Хотела бы и я это знать.

– Жили с ней душа в душу, даже не ругались, я ведь и жениться хотел, да вот не успел!

Я поймала себя на мысли, что внимательно слежу за Николаем Леонидовичем: игра это или неподдельные чувства?

– А Глеб с Викой как? – спросила я.

– Не знаю, он отказался со мной разговаривать, а Вика… – Николай Леонидович махнул рукой. – Она вообще редко со мной общается.

– Вы им сейчас очень нужны.

– Да кому я нужен? Разве обо мне они думают…

Николай Леонидович осекся, взял газету, нервно развернул ее и сделал вид, что читает.

Я пошла на кухню, честно говоря, было страшно поднимать голову и смотреть на наше ночное рукоделье, но все же лучше ко всему подготовиться заранее.

Кусок обоев был приклеен кривовато, в нескольких местах можно было разглядеть следы от пасты, которой Дима мазал стену, запах так до конца и не выветрился. Я вообще удивляюсь, как обои приклеились к мокроватой замазке, наверняка стоит только дотронуться до них, и все отвалится. Если бы Светлана Аркадьевна увидела это, то… Но она не увидит, ее уже нет. Никому другому, особенно при нынешних обстоятельствах, не придет в голову, что здесь усиленно поработали, вряд ли кто-нибудь помнит, как было раньше.