Книга Несбывшаяся Россия - Андрей Буровский

Историкам известны случаи принятия иудаизма князьями и вождями славян и германцев в раннем Средневековье. Явление, впрочем, было массовым: язычники Часто не видели особой разницы между разными единобожными религиями.

Еврейство привлекало язычников высокой степенью взаимопомощи и социальной справедливости. Еврейская благотворительность часто распространялась на неевреев. Недаром христианская Церковь всегда старалась отвратить свою паству от нее. Наиболее ранние призывы против еврейской филантропии принадлежат жившему в V веке легендарному переводчику Библии на латинский язык блаженному Иерониму. Его призывы отказаться от опасной еврейской щедрости напоминают некоторые современные писания против благотворительных программ, вроде «Фонда Сороса».

Принимали иудаизм также жены и мужья евреев. В замечательном сочинении Сэфер хасидим («Книга благочестивых», ивр.), вышедшей в Регенсбурге в 1217 году, рабби Йегуда а-Хасид пишет вещи, вводящие в смущение современных поборников расовой чистоты евреев. В частности: «Жениться на хорошей христианке лучше, чем на плохой еврейке». Вероятно, среди прозелитов всегда было много женщин. Разумеется, тогда, как и сегодня, до единства было далеко и среди раввинов имелись прямо противоположные взгляды на смешанные браки.

Интересно, что среди женских еврейских имен значительно больший процент небиблейских и заимствованных из других языков, чем среди мужских. Женщины могли носить небиблейские имена, поскольку их не вызывают к чтению Торы в синагоге, как мужчин. Интересно еще, что и в современном иврите в Израиле женщины значительно чаще, чем мужчины, носят заимствованные и новосозданные ивритские имена. Существует поверье, что Бог узнает еврея по его библейскому имени, поэтому к Торе, которую читают перед Богом, вызывают так, чтоб Бог узнал молящегося. Поверье это, между прочим, странным образом перекликается с древним языческим поверьем у славян о том, что все потусторонние силы слепы. Недаром Баба-яга чует Ивана носом — «русским духом пахнет», а нечисть поднимает веки Вия, единственного среди них зрячего, чтоб овладеть Хомой Брутом.

«Книга благочестия» примечательна не только мудростью и гуманизмом. Особенности синтаксиса книги дают возможность предположить, что родным языком рабби Йегуды был какой-то славянский язык либо книга является переводом со славянского языка. Рабби Йегуда а-Хасид поминает в книге славянские названия языческих духов, в частности волколака-оборотня, вышедшие из употребления уже в его время.

Много новообращенных в иудаизм было среди слуг и рабов в еврейских домах и хозяйствах. Не случайно церковь постоянно выпускала грозные эдикты, запрещающие евреям держать христианских работников, особенно женщин.

И еще одна, самая, вероятно, интересная группа новообращенных состояла из языческих жрецов. Ко времени прихода христианства на славянские земли многие славянские племена самостоятельно пришли к идее монотеизма.

Делал ведь это и князь Владимир — пытался установить единый и централизованный культ Перуна в качестве государственной религии. Исследователи истории западных славян тоже отмечают у них элементы единобожия.

Поразительно сходство в архитектуре ранних синагог в Восточной Европе с языческими храмами.

Относительно скромный статус раввинов в раннее Средневековье в Восточной Европе больше похож на статус жреческого сословия у славян, чем на обычаи евреев Иберии и мусульманских стран. В еврействе волхвы могли сохранить не только свои обычаи, носить бороду или не есть свинину, но и личную свободу.[54]

Еврейские источники сохранили свидетельства перехода славян в иудаизм. Младший современник рабби Йегуды а-Хасида — Йомтов Липман, служивший раввином городов Кракова и Праги, в своей книге Сэфер ницахон («Книга победы», вышла в 1410 г.) благословляет новообращенных в еврейство и призывает своих читателей всячески их поддерживать.

В уже христианских странах Восточной Европы применялись суровые кары за иудейское миссионерство, но обращению язычников в иудаизм власти чаще всего не препятствовали.

Власти выражали тревогу перед лицом перехода в иудаизм новокрещеных славян. Уникальное свидетельство содержится в письме первого христианского монарха Болгарии Бориса-Михаила Римскому Папе Николаю I, написанном в 866 году. Борис жалуется на иудейских прозелитов, которые не только сами приняли иудаизм, но еще и обращают в него других. Русский летописец в XII веке сетует, что евреи «имели великую свободу и власть… они же многих прельстили в их закон и поселились домами между христиан».

Синод в Бреслау (Польша) жалуется в 1267 году, что новокрещеные поляки могут стать легкой добычей иудейского прозелитизма. «Польская земля пока лишь юный росток на древе христианства, и христианский народ с легкостью заражается иудейскими предрассудками и развращается евреями, живущими среди них…»

Как мы видим, разные версии единобожия враждовали, чуть ли не воевали между собой. Но что препятствовало принятию иудаизма язычниками? По сути дела, ничего. Более того: иудаизм — первая единобожная мировая религия коренных россиян. Почему не она стала верой Руси при Владимире?! Я имею в виду — официально принятой, государственной религией. Перспектива ведь правда была.

Возможно, причиной сделался опыт могучего соседа Руси — Хазарского каганата.

Глава 5 КАК ЖИЛ ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ?

Поскреби еврея — найдешь хазарина.

Археолог Артамонов, специально изучавший вопрос

ХАЗАРЫ И РУСЬ

Хазар на Руси очень даже знали. Вплоть до создания государства Рюриковичей дань хазарам платили древляне, поляне, радимичи, вятичи. Князь Олег не велел давать дани хазарам, а велел платить себе. Вятичи платили дань хазарам дольше всех: пока Святослав Игоревич не прогнал хазар и не заставил платить дань уже себе.

Нестор упоминает, что в Киев около 986 года прибыли «хазарские евреи». Они-то якобы и спорили с Владимиром о том, какую веру ему следует принять.

В былинах упоминается история про встречу Ильи Муромца с Жидовином. При советской власти из сборников былин эта легенда изымалась — видимо, коммунисты очень уж не хотели лишний раз упомянуть нелюбимое ими гонимое племя.

А история такая: как-то Добрыня Никитич «видит в поле следы от копыт громадные: каждый след величиной с полпечи. Присматривается Добрыня к следу, говорит себе:

— Это, видно, Жидовин, чужой богатырь, заехал в наши вольные степи из земли жидовской».[55]

Этот самый Жидовин из земли жидовской — самый настоящий богатырь, ничем не хуже того же Ильи Муромца: «чернеется громадное: конь как гора, на нем богатырь, словно сена копна, — не видать лица под меховой шапкой пушистой». Палицей он играет «весом в девяносто пудов», и, даже одолев Жидовина, Илья Муромец говорит, что «тридцать лет езжу я в поле, братцы мои названые, а такого чуда ни разу еще не наезживал!»[56]