Книга Скандал в семействе Уинтерли - Элизабет Бикон

— Я так люблю тебя, Кольм, — шепнула она, когда миссис Стоу отвлекла ее отца, и он пропустил ее шепот мимо ушей.

— И я люблю тебя, Ив, — тихо повторил он, — но, если ты не съешь свой обед, твой отец, пожалуй, вызовет меня на дуэль, а хозяйка откажется с нами разговаривать, — добавил он, кивнув в сторону ее почти нетронутой тарелки.

— Как это неромантично, — упрекнула его Ив, подумав, что должна быть голодна после этого бесконечного путешествия в метель.

— Я знаю, любимая, ешь.

Глава 22

— Я думал, они никогда не уйдут, — ворчливо сказал Кольм жене, открыв дверь между их парадными спальнями. Ив перестала беспокойно рассматривать себя в зеркале, быстро нырнула в постель и натянула одеяло на свое скандально обнаженное тело. — Даже сейчас, когда мы наконец женаты, мне кажется, что твой отец где-то рядом, ждет, чтобы убедиться, что мы всю ночь будем читать друг другу проповеди. Да и моя тетя с твоей мачехой не лучше. Клянусь, что в жизни не встречал такого строгого присмотра за женатой парой.

— Они нас любят и хотят, чтобы мы были счастливы, — ответила Ив, пожав плечами.

Беда в том, что недавние надежда, любовь и уверенность, которые воодушевляли ее во время свадебной церемонии, начали слабеть. Потом был еще свадебный завтрак, семейный обед и свадебный бал, и — Кольм прав — все эти недели после помолвки ее отец держал их в такой строгости, что им едва удавалось тайком поцеловаться. Ив понимала: папа решил показать всем, насколько этот союз между Уинтерли и Хэнкортом не похож на порочную связь их родителей, но это заставляло ее постоянно нервничать по поводу сегодняшней ночи. Она подозревала, что большинство обрученных пар находят способ доказать друг другу свою любовь, несмотря на условности. Но за ними с Кольмом так строго следили, как будто они были единственными наследниками королевских домов.

— Леди Хлоя — самая лучшая мачеха. Верити плутовка, и я очень рад, что новая жена ее отца поможет Хлое с этой проказницей. Твоя горничная Брэн — настоящее сокровище и любит тебя, как мать, но прошу тебя, любимая, давай запремся от всех. Если еще кто-нибудь захочет озвучить очередной совет, который они чувствуют себя обязанными дать тебе перед первой брачной ночью, я, скорее всего, не выдержу и заплачу.

— Мне как-то трудно представить сурового мистера Картера льющим потоки слез, — ответила Ив и, вспомнив того упрямого загадочного джентльмена, вдруг осознала, как сильно изменился Кольм с их первой встречи, хотя мистер Картер был ей дорог так же, как ее обожаемый муж.

Узнав, что отец любил его и что покойный герцог обошелся с лордом Крисом почти так же плохо, как с ним, Кольм утратил свою пугающую самодостаточность, так долго заставлявшую его убеждать Ив, что он в ней не нуждается. Слава богу, она увидела под этой маской настоящего Кольма, и теперь он позволял себе не скрывать свои чувства и страсть. Теперь его золотисто-карие глаза горели огнем и даже хромота стала менее заметной. Ее Кольм выглядел более молодым и беззаботным. Так разве могла она чувствовать страх перед первой брачной ночью с этим стройным красивым мужчиной, который любил ее так сильно, что смог перешагнуть через прошлое и поверить в их счастливое будущее? Любой другой мужчина мог бы пугать ее, но только не Кольм, ее любовь и ее законный супруг.

— А что, если я храплю, Кольм? — вдруг спросила она, сама не зная, откуда вдруг взялась эта отвратительная мысль.

Он весело засмеялся, и до чего же хорош был этот звук. До сих пор Кольм так редко бывал легкомысленным, что Ив чуть не заплакала, вспомнив, как долго ему пришлось вести замкнутую, одинокую жизнь.

— Думаю, я научусь с этим мириться, — торжественно произнес Кольм. Он подошел ближе; его горящие глаза говорили, что он думает, как бы поскорее стянуть с нее одеяло. — Мне уже пришлось это делать на зимних квартирах или когда мы ночевали в палаточных лагерях. Ты представляешь, какой шум производит спящая армия? Нет? Так вот, мой первый сержант своим храпом заглушал артиллерию.

— Несчастная женщина его жена, — сказала Ив и, глядя на мужа, вспомнила, какое счастье, что он выжил.

— Да, была бы, если бы он остался жив.

— Бедняга. — Она не отвела взгляд и не стала делать вид, будто не знает, что война убивает и хороших, и плохих людей без разбора. Просто с ее мужем такого не случится, она не допустит.

— Да, — тихо ответил Кольм.

— Я хочу быть твоей любовницей каждый день, Кольм. Не какой-нибудь хрупкой дамой, которую ты посадишь в коробку с пометкой «жена» и будешь кормить сладостями и красивыми словами, — серьезно сказала Ив.

— Можно подумать, что я посмел бы, — ответил он с той кривой улыбкой, которая появлялась, когда он хотел защитить свои нежные чувства. — У нас все будет по-настоящему, Ивлин Хэнкорт, — добавил он, откинув одеяло так, что она и не заметила. Ему хотелось увидеть ту почти ничего не прикрывающую ночную рубашку, которую ей подарила герцогиня.

— Разве это возможно? — шепнула Ив, когда его взгляд жадно скользнул по соблазнительным контурам ее тела. Золотые искры в глазах Кольма так завораживали, что она забыла покраснеть.

— Знаешь, думаю, да, — ответил он, проведя пальцем по складкам прозрачной ткани, отчего по всему ее телу пробежал трепет желания. Его руки действовали уверенно и настойчиво, заботясь больше о ее удовольствиях, чем о своих.

— Еще, — попросила Ив с долгим вздохом, который замер, когда его пальцы затеяли нежную игру с теплыми податливыми изгибами ее тела под тонким шелком. Она совсем сбросила одеяло и прильнула к нему: губы к губам, тело к телу. — О, мой Кольм, — шепнула она. — Мой муж, — добавила она и снова коснулась его губ легким поцелуем. — Мой любовник.

— Любимая, — ответил он.

Теперь он поцеловал ее, и этот поцелуй был жарким и жадным. Ив ответила ему, готовая отдать все, что могла. Кольм обхватил ее набухшие груди и почувствовал, как напряглись соски, превратившись в плотные бутоны. Она выгнулась ему навстречу, ее веки отяжелели, губы раскрылись с чувственным стоном. А когда она встретилась с его горящим взглядом, обещавшим наслаждения, о которых она не могла и мечтать, все ее тело наполнилось огнем. Кольм наклонился, чтобы взять губами один из этих розовых бутонов, и ей показалось, что ее кости, растаяв, превратились в мед. Что-то близкое к боли, проснувшись внутри, начало стремительно расти. Ив тихо застонала.

Если бы Кольм так не дрожал от волнения и страсти, она могла бы почувствовать себя беззащитной, когда он смахнул с нее последний слой легкого, как шепот, шелка и Ив осталась совершенно голой. Она укоризненно взглянула на его изящную жилетку и бриджи. Этого хватило, чтобы он так быстро сбросил их, что Ив подумала, не обучают ли специально армейских офицеров одеваться и раздеваться с рекордной скоростью, прежде чем отправить их на войну. Но эта мысль, мелькнув у нее в голове, мгновенно исчезла, когда Ив увидела отметины, оставленные войной на его теле. Кольм был стройным и поджарым, как грейхаунд, и каждый нерв, каждый мускул его тела напрягся, словно у грейхаунда, преследующего свою добычу. Но, несмотря на это, ее любящий взгляд задержался на его изуродованном колене, потом скользнул вверх, к зажившей ране выше локтя, и, наконец, к самому страшному — широкой отметине совсем близко к сердцу.