Книга Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой

Странное у него было чувство… Кто-то циничный и отстраненный в его сознании после этих фраз язвительно усмехнулся – вот, мол, она всегда любила высокопарные слова и обороты, и с годами ничего не изменилось. И в то же время сердце Алексея сжалось. Как многое хотелось ей сказать… Но там, в номере, скоро уже должна была проснуться Рита.

– Ты снова женился? – безразлично спросила Оленька, словно прочитала его мысли.

Он молча кивнул.

– И ты счастлив?

Алексей не знал, что ответить.

– Это сложный вопрос… Люди вкладывают в это понятие разное. Кто-то счастлив оттого, что дети крепко стоят на ногах, кто-то – от удачной карьеры, кому-то греет душу счет в банке, а иным достаточно по выходным без лишних скандалов вырываться с друзьями на рыбалку. У меня как-никак есть дело. Оно…

– Согревает душу в лучах славы, дарит сладкие мгновения парения над суетой и приносит хороший доход, – насмешливо закончила она, перебив. – И это то, к чему ты стремился?

И снова у него не нашлось подходящих слов.

Она тоже молчала. Сорвала солнечный одуванчик и принялась по одному отрывать крошечные лепестки.

Алексей понял, что должен сейчас поцеловать ее. Он подумал об этом не как мужчина, а скорее как драматург. Иначе пауза затянется и сцена станет нелепой. Но перед глазами вдруг возникло веснушчатое лицо Риты, ее недовольно нахмуренные брови. Он вздохнул и как-то устало подумал, что все равно ничего из этого не выйдет…

– Мне пора, Оленька.

– Да.

– Пока.

– Уходи. Пожалуйста, уходи быстрее.

И он ушел. Хотя знал, что она тихо плачет.

«Дурак, – ругал он себя, – дурак и подлец. Стоило бередить ее чувства ради того, чтобы перекинуться парой незначащих слов! Сплошной эгоизм, блажь и никакого смысла».

Когда он вернулся в гостиницу, Рита еще спала.

Глава 13Ангел. История шестая

Признаюсь, тем, как прошла встреча Писателя и его бывшей возлюбленной, я был очень доволен. Никаких ненужных мыслей, порывов и желаний в его душе не родилось, ну, почти не родилось. Он сам сделал правильные выводы, и мне оставалось только в один-единственный миг, когда он заколебался, вовремя показать ему образ жены. И все сразу встало на свои места.

Конечно, я изначально отлично понимал, что Алексей просто не в силах будет постоянно хранить супружескую верность. Так уж устроен человек. Особенно мужчина, особенно такой, как мой Писатель. Творческим, увлекающимся натурам постоянно необходимы свежие впечатления, новые чувства – как источник вдохновения. И я совсем не был против того, чтобы мой подопечный иногда увлекался бы какой-нибудь красоткой – ярко и ненадолго, до завершения очередной книги. Но восстановление отношений с Оленькой в мои планы совершенно не входило. Я отлично понимал, что такая связь не может быть мимолетной, слишком уж сильно влекло их друг к другу… И когда в том мае, на кинофестивале, мне удалось не допустить их повторного сближения, я вздохнул с огромным облегчением.

На тот период наши с Алексеем дела шли просто отлично. К моему Писателю пришла слава, он стал знаменит и успешен, все эти редакторы и телевизионщики, журналисты и почитатели таланта, критики и киношники были заняты им уже совершенно самостоятельно, без всякого моего участия. Прошли те времена, когда мне приходилось тратить столько сил на то, чтобы книгу моего подопечного экранизировали или перевели на зарубежный язык. Все это уже происходило само собой, и мы с Алексеем наконец-то получили возможность заняться тем, о чем я всегда мечтал, – творчеством. Я упивался процессом сочинительства, часто диктуя Писателю новые произведения целыми страницами, даже целыми главами. А издатели и читатели не уставали восхищаться плодовитостью автора и неослабевающей силой его таланта.

Словом, те годы были, бесспорно, счастливейшими во всей моей жизни. И я мог бы бесконечно и очень подробно рассказывать о них, вспоминать каждую созданную нами книгу, а их появилось немало и, скажу без ложной скромности, одна лучше другой. Однако сейчас я вновь вынужден вернуться к прерванному повествованию о собственной судьбе и поведать вам историю о своей предпоследней душе, которую мне довелось охранять перед тем, как я выбрал себе Писателя.

История, произошедшая с моей пятой подопечной в годы 1901–1963-й от Рождества Христова

Как я уже говорил, у нас, ангелов, принято считать, что нет плохих или хороших душ: каждая чем-то ценна и каждая достойна того, чтобы ее как следует охраняли. Также нас учат тому, что не бывает неудачных времен или мест. Но это, как сказали бы на Земле, официальная позиция. В действительности же каждый опытный ангел имеет свое мнение о том, какую душу охранять проще, а какую труднее. У всех нас есть свои пристрастия и антипатии, и это касается не только людей, но и стран, где они живут, и эпох. Взять, к примеру, век двадцатый – слух о том, что это столетие будет еще более страшным и кровавым, чем все предыдущие, передавался моими собратьями из уст в уста задолго до того, как оно наступило. Мне поведал об этом ангел юной певуньи, дочери коллекционера и жены художника Карла – помните мой рассказ об этом талантливом гордеце? Ему же, ангелу (по большому секрету, разумеется), сообщил об этом его давний приятель, который, в свою очередь, подслушал беседу двух архангелов. Уж кто-кто, а они-то знают, какую чашу суждено испить тому или иному народу в те или иные времена. Тот разговор друг моего приятеля запомнил наизусть и долгое время пребывал после него в печали, потому что ничего хорошего он не сулил.

– Бедный, бедный наш мир! – сокрушался он. – Бедные люди! Как я не люблю страдания! Очень надеюсь, что следующую душу мне доведется охранять уже после двухтысячного года, когда все войны и революции канут в Лету.

У меня наивность собрата вызвала лишь ироническую улыбку. Меня эти мрачные прогнозы не пугали. Во-первых, как я уже говорил, не люблю рутины, а во-вторых, мне всегда казалось, что именно в смутные и тяжелые времена рождается много творческих людей. Ну, представьте себе – если все сыты и довольны, все живут в мире и покое и уверены в завтрашнем дне, то кто будет страдать, гореть, искать? Откуда в таком болоте возьмутся творчество и вдохновение?

Вы, конечно, можете мне возразить. Сказать, что даже в сытой и благополучной жизни всегда есть место безответной любви, внезапной смерти, ярким подвигам и отталкивающей жестокости. Чем не темы для искусства? Так-то оно так, но поверьте мне, проведшему рядом с людьми несколько веков: путь к раскаянию, к развитию и, конечно, к творчеству лежит только через лишения и страдания. Тогда как благополучие рано или поздно вызывает у смертных сильнейшую скуку. И чем спокойнее и безопаснее жизнь, тем, как ни странно, больше в ней и той самой бессмысленной жестокости, и безумства, и непонятной, ничем не объяснимой печали в сердцах… Однако я опять философствую и ухожу в сторону от основного сюжета. Видимо, это лишнее подтверждение тому, что автор вышел из меня не такой уж удачный, как мне это представлялось. Четко выдержать линию повествования мне никак не удается, приходится то и дело самому себя прерывать и заставлять возвращаться к изложению хода основных событий.