Книга Бабочка - Марина Эльденберт

— Мильен Т’ерд. — К ней присоединился въерх. — Когда мой отец впервые задумался об открытии клуба, он решил, что это будет нечто особенное. Нечто удивительное, как жизнь бабочки, короткая, но в то же время прекрасная. Образ «Бабочки» сложился не случайно…

Пальцы снова сорвались, застежка больно царапнула ладонь, и маска все-таки свалилась на пол. С глухим стуком ударилась об пол, за спиной раздался смешок, и я рывком наклонилась за ней, столкнувшись пальцами с Тимраной, которая прошипела:

— Дай сюда!

И прежде чем я успела отнять маску, девушка уже закрепила ее на мне.

— …Мало кто знает, что в день открытия нашего клуба пятьдесят лет назад гостей тоже встречали маскарадом. Каждый из приглашенных был в маске и снимал ее только в конце вечера.

Рыжая чуть отодвинула занавеси: Дженна и въерх стояли под падающими на них серебряными нитями (голограмма, разумеется), из-за чего создавалось чувство, что над сценой идет дождь.

— Любители потрепаться, — фыркнула девчонка.

— Спасибо, — еле слышно прошептала я, но она не ответила.

Отпустила занавеси и отвернулась с таким видом, словно знать меня не знает и не помогала мне только что.

— Сегодня все будет особенным, — произнес въерх. — Начиная от наших прекрасных девушек, которые обслуживают ваши столики, и заканчивая репертуаром Джойс Уитни, которая приготовила для вас особый сюрприз.

Упоминание Джойс вызвало целую бурю аплодисментов, и, когда они затихли, Дженна продолжила:

— Неизменным останется только одно: как и пятьдесят лет назад, как все эти годы, с первого дня и до настоящей минуты, мы работаем только для вас!

Тишина взорвалась овациями, сквозь которые в зал плеснула музыка. И под первые аккорды, раздвинув тяжелые занавеси, я шагнула на сцену. В темноту. Да, идти нам предстояло в темноте, единственным источником освещения до тех пор, пока не выйдут все девочки, будут наши крылья, которые пока что лишь слабо мерцали. Именно поэтому мы оттачивали каждый наш шаг по внутреннему счету.

Раз-два-три-четыре-пять. Вдох. Шесть-семь-восемь-девять-десять. Выдох. Одиннадцать-двенадцать-тринадцать-четырнадцать-пятнадцать. Именно столько шагов было до края сцены, на котором я останавливалась. Платье, расстилавшееся за мной шлейфом, полыхнуло искрами, когда я нажала кнопку активации браслета, и по залу пронесся восхищенный вздох, общий, заглушивший шаги Тимраны и других девушек. Огни наших крыльев вспыхивали по всей сцене, превращая ее в искрящуюся разноцветную феерию.

Несмотря на то что на сцене нас было много, я чувствовала сотни впивающихся в меня взглядов. На меня смотрели из партера, с балконов и бельэтажа ВИП-лож. От этого становилось не по себе, хотя каждый день с минуты, когда я подписала договор, я к этому готовилась. Каждый день говорила себе, что так будет, что я выйду на сцену, что на меня будут смотреть. Хотя я даже приблизительно не представляла себе, какой образ мне придется нести. Образ, в котором я не узнавала сама себя и к которому было прикована большая часть внимания собравшихся.

Когда все девушки вышли на сцену, зал на мгновение замер, словно пловец набирал воздуха в легкие перед рывком под воду, а потом взорвался аплодисментами. Грохотом, обрушившимся на нас, на каждую из нас в отдельности и на всех вместе. От него перехватило дыхание, как от ударившей со всей силы волны, а потом в зале вспыхнул приглушенный свет. Медленно, искра за искрой набирающий силу.

— Это не последний сюрприз. — Ко мне снова приблизилась Дженна с одной стороны и светловолосый въерх — с другой.

Не сказать, что в этой компании я почувствовала себя спокойнее, тем не менее, будучи запечатанной между ними, мне уже не хотелось зажмуриться под прицелом взглядов бесчисленных гостей.

— Сегодня весь вечер с вами будут наши чудесные бабочки, которые исполнят любую вашу прихоть. — Слова управляющей снова поддержали аплодисментами. — Ну, почти.

Последние — смехом.

— Но прежде чем мы начнем праздновать… — Ее слова подхватил въерх.

— …Хотим устроить для вас небольшое представление. Каждая из этих очаровательных бабочек может стать вашей на весь вечер… если вы того пожелаете.

Зал тоже был выполнен в форме крыльев бабочки, неоновые узоры, вплавленные в стены, тонкими искрящимися нитями разгоняли темноту. Здесь было бесчисленное множество столиков, вот только если еще вчера они были пусты, то сейчас заняты. Более того, заняты не как в обычный день на двоих человек или компанию — сегодня свободных мест не было вообще. Я знала, что билеты на юбилей продавали заранее, но такого не ожидала. Равно как не ожидала и того восторга, которым встретили слова въерха.

— Нам предстоит аукцион, и любой из присутствующих может присоединиться к нему, чтобы заполучить одну из наших прелестниц. Например, эту надьеррскую бабочку. — Дженна и въерх вскинули мои руки вверх одновременно, и крылья за спиной сомкнулись, чтобы снова раскрыться. — Все мы знаем, что в мире их осталось не так много, так что это особенно ценный лот.

— Все вырученные от аукциона средства пойдут на благотворительность. Перечень организаций, которым мы помогаем, вы можете найти на нашем сайте, все мероприятия будут освещены…

От громких голосов у меня начало шуметь в ушах, я почти не слышала ударов собственного сердца.

— Вы можете принять участие в аукционе как самостоятельно, так и совместно, от своего столика.

От мельтешения роскошных нарядов, причесок и возбужденного перешептывания лица перед глазами сливались в постоянно меняющуюся картинку калейдоскопа. Единственное, о чем я сейчас могла думать, — только не ВИП-ложа, потому что в общем зале никто не потребует от меня снять маску.

— Итак, надьеррская бабочка! — воскликнула Дженна. — Начальная цена лота — десять тысяч аринхов.

Десять тысяч аринхов! Если во мне и оставался воздух, то сейчас он весь вышел. Для сравнения: за смену Доггинса я зарабатывала три с чаевыми. За сотню мне надо было горбатиться месяц-полтора. Да что там, предложенный мне гонорар был вдвое меньше названной суммы, и я была уверена, что никто не согласится участвовать в этом безу…

— Десять тысяч пятьсот, двенадцатый столик! — воскликнула Дженна.

…мии. Это безумие — просаживать столько денег, когда люди на окраинах подыхают с голоду.

— Десять тысяч восемьсот — от ньестра за семнадцатым, — заметил въерх.

— Одиннадцать. Первая ВИП-ложа.

Сердце сделало кульбит. Я медленно подняла взгляд на центральную ложу, но разглядеть, кто в ней, было невозможно. Тонированное стекло полностью скрывало гостей.

— Одиннадцать двести, третий столик.

— Одиннадцать триста — от ньестра за семнадцатым.

Дженна и въерх отслеживали ставки по тапетам, а мне с каждой минутой все больше становилось не по себе. Все больше, потому что я буквально чувствовала на себе взгляд, буравящий меня через тонированное стекло. Пронзающий насквозь.