Книга Апокалипсис on line - Михаил Соловьев

Аппарат заморгал цифрами на экране, и в замке около ключа красная лампочка сменилась на зеленую.

— Есть, — хищно проговорил Колька, нажимая на рукоятку двери, — Не оборачивайся. Пошли, — шепнул он ещё и скрылся в дверном проеме.

Читая историю Содома и Гоморры, я никак не мог сообразить, почему жена Лота все-таки обернулась, а только сейчас понял. Не скажи мне Колька последнюю фразу, возможно, ничего бы и не было, но сейчас, затаскивая себя в дверь, я безумно хотел посмотреть, что же там остается позади.

Щелкнул замок. Колька остановился и выдохнул.

— Все. Теперь проще, — произнес он с явным облегчением в окружающее пространство, — Молодец, Птах. Самостоятельность тут ни к чему. Слишком дорого стоит.

— Это я еще с Пекина понял, — ответил я, — Сказали стоять — стой, бежать — беги.

— Ха, — самодовольно осклабился товарищ, — Дай-ка я тебя обниму, кабан. Сколько мы не виделись?

— Да больше десяти лет, — вспомнил я Челябинск и их с «Карпом» «раздачу долгов» по ночам.

— Точно, — грустно улыбнулся Николай, — Кстати, школа в России была хорошей, ну а здесь настоящий университет. Двинули.

Больше приключений до самого выхода из вокзала не было. Мы шли пустыми коридорами. За стенами что-то ухало и шумело, а здесь существовали лишь гул, полное отсутствие всего разбавленное редкими дверями со странными шестигранными ручками.

— Резервный маршрут, — пояснил Колька, — Используется в случае пожара для эвакуации. Что-то вроде запасного выхода.

В эту секунду за углом брякнуло, и из-за поворота появился уборщик. Николай быстро произнес на китайском несколько фраз, и тот покорно закивал ему головой. Мы прошли мимо, и я уловил немалый испуг этого человечка, затерянного в хитросплетении коридоров. Поинтересовался:

— Не сдаст?

— Не успеет, даже если захочет, — ответил Николай, останавливаясь около очередной двери с иероглифами, — Пришли.

Оказалось, колдовать с пластиковым ключом здесь не придется. Спутник просто крутнул ручку двери, и мы вышли в толпу пассажиров.

Глава 36

Гостиница, в которой мы остановились называлась «Shenzhen». Пока мы с Колькой пробирались в потоках городского транспорта на заднем сиденье такси и ужинали после заселения, он мне поведал историю о себе и триаде.

Попал он в китайскую тюрьму за банальную драку. Языка почти не знал. Пока сидел в предвариловке, драться приходилось чуть ли не каждый день. Понятие взаимовыручки среди китайских арестантов отсутствует. Получил три года каторжных работ. В лагере жизнь поперек режима являлась привилегией лишь для членов одной из триад. Не работали лишь они.

— Жара, мухота, вода грязная, — рассказывал Колька, — Потом я попал на двадцать дней в ихний карцер, когда башку сокамернику разбил. Карцер почти как наш, только теплее и крыс больше… Там и пришло мне решение о голодовке. Дай-ка, думаю, вспомню, как мы с Карпом в Челябинске тридцать дней администрацию мурыжили…

Оказалось, китайцам плевать, ест заключенный или нет. Однако слухи, о русском, который демонстративно не принимает пищу, все-таки по тюрьме расползлись.

Однажды ночью на семнадцатый день у него в камере появилась странная делегация. Дверь открыл охранник, но внутрь не заходил. Оказалась Кольку посетила тюремная «верхушка» среди заключенных. Один из них сносно говорил по-русски.

Поинтересовались, за что попал. Заинтриговались биографией. Особенно их поразило сочетание арестантского прошлого Кольки и его консерваторское образование по классу флейты. Потом старший настойчиво попросил его понемногу начинать приём пищи и сказал, что после карцера многое изменится. Так начался его путь в триаде.

Срок он все-таки отсидел полностью, однако на работу его больше не водили. Сначала он отлежал неделю в больнице, а потом его перевели в другое крыло тюрьмы. Можно сказать, что Кольке повезло. Приходивший к нему в камеру мужчина лет пятидесяти оказался в прошлом «синг фунг», то есть вербовщик новых членов клана и переговорщик.

Бывшая «должность» и личные данные политика позволили ему организовать в заключении сносные условия содержания для себя и товарищей. Сопровождали его «се коу джай» (солдаты) из различных триад. Истории о голодающем русском и его возможность самопожертвования привлекли внимание «сиг фунга». Ему после выхода на волю предстояло реконструировать свою деятельность с поправкой на китайские традиции. Оказалось, наибольшим авторитетом пользуются китайцы, никогда не попадавшие в тюрьму и способные обходить острые углы. Теперь бывшему «синг фунгу», которого Колька назвал Ли — сяньшен (господин Ли) предстояло создавать триаду нового типа.

Опыт у того был. Устанавливая взаимосвязи своей старой организации, именующейся «14К», с Шеньянской «Во Он Лок», он однажды принимал участие в совещании по транснациональной деятельности. На второй день этого мероприятия появился гость из России. Им оказался дальневосточный вор в законе «Джем». Личное знакомство с русским преступником поразило воображение Ван Ли. От него исходила какая-то первобытная сила и мощь. Мир стал переворачиваться, когда оказалось, что Джем неоднократно попадал в места лишения свободы. Российские преступные традиции оказались прямо противоположны Китайским.

Теперь, узнав о голодающем русском и посмотрев на него лично, бывший «синг фунг» еще раз убедился: истории о стойкости русских арестантов не вымысел. План, который он понемногу разрабатывал, стал обрастать деталями.

За год до освобождения Кольки Ван Ли вышел на свободу. В Гонконг он сразу не поехал, а встретился с главой триады из Гуанчжоу Чжао Чангом. Господин Чжао вместе со своим транснациональным кланом «Во Хоп Ту» стоял особняком от прочих триад. Его всегда выделяла крайняя информированность и умение играть на опережение. Чжао Чанг был «сан шу», то есть глава клана. Помимо стандартных для триад источников доходов он владел рядом подпольных предприятий по производству контрафактных деталей для компьютеров и сотовых телефонов.

Дальнейшая история напомнила наши с Рубаном «телефонные» приключения. Когда Колька освободился, конфликт между бывшим «синг фунгом» и господином Чжао уже состоялся. Последний не признавал никаких инициатив, и желание Вана Ли улучшить работу по вербовке представителей власти была воспринято им как предательство.

Однако Ван Ли, будучи дальновидным политиком и стратегом, умудрился за неполный год перетянуть на свою сторону нескольких координаторов триады, в частности одного из главных технарей Лю Ман, которого сильно давила авторитарность Чжао.

Передислоцировавшись в Гонконг, Ван Ли использовал технические разработки Лю Ман и создал собственную сеть.

Чжао после такого предательства объявил вновь созданной триаде бывшего вербовщика настоящую войну, но организация до сих пор успешно сопротивлялась и даже умудрилась нанести несколько ощутимых ударов.

Колька после освобождения сразу занял в триаде свое место. Диски, которые я получал от него в Иркутске, стекались к нему со всего Гонконга. На таможне он организовал настоящий синдикат по выемке нужного ассортимента до уничтожения. Совсем скоро доход от предприятия, созданного русским, превысил три миллиона долларов в год. Осознав перспективы, Ван Ли договорился с китайскими морскими пиратами и прочими триадами Гонконга о реализации попадающихся на захваченных кораблях СД и ДВД дисков через свою организацию.