Книга Безумие Дэниела О'Холигена - Питер Уэйр

— Мать честная! Простите, сэр! — воскликнул Креспен. — Какая оплошность…

— Не беспокойтесь. Если вы дадите мне чертежи, я поспешу с ними прямо к Би-Иисус.

— К Би-Иисус? Кто он такой?

— Она. Старуха. Ученая. Филипп, когда воюет, всегда следует ее советам, ни шагу без нее. Старая летучая мышь, да и только. Евдоксия немного не в себе, но без ее одобрения Филипп ни на что не соглашается. Все это будет ей очень интересно. Она обожает всевозможную физику, траектории, расчеты, размышления — всякое такое.

— У! — благодушное настроение Креспена поспешно отступило и исчезло без следа. Если старуха Евдоксия хотя бы малость разбирается в математике, она немедленно поймет, что он мошенник, а его машина — никуда не годная чепуха! Креспен дрожащими руками передал чертежи богемскому инженеру.

Король Ян распрощался с Креспеном и уверенно направился к стене палатки. Здесь он с проклятием обнажил свой меч, рассек отверстие и вышел вон. Креспен обмяк в своем подвесном ложе, а вскоре палатка обрушилась, так как король Ян прорубил себе путь через растяжки. Под покровом пыльного полотна Креспеново чувство всемогущества выдохлось, и всем его существом овладело глубочайшее отчаяние.

Несколькими часами позже королевский адъютант поднял с Креспена палатку и сообщил о его немедленной встрече с ученой Евдоксией. Исполненный дурных предчувствий, молодой человек последовал за адъютантом, пока они не подошли наконец к крохотной, совершенно выгоревшей палатке, на которой свежей краской были изображены знаки Зодиака, кресты, молнии и прочие магические символы. Адъютант откинул край, Креспен нырнул внутрь, а адъютант объявил: «Креспен де Фюри, гений метательной машины, по велению Филиппа Валуа вы находитесь в присутствии Евдоксии Магдалины Би-Иисус, провидицы и прорицательницы».

Адъютант опустил полог и исчез, оставив Креспена в компании древней грязной старухи, сидевшей по-турецки возле низкого карточного столика, на котором был разложен прихотливый Креспенов проект великой военной машины. Креспен сказал: «Добрый день» — и был награжден взглядом немилосердным, но уникальным, по причине первого в ведомом мире монокля, вставленного в ее истлевшее лицо. Старуха сплюнула на пол и повернулась к чертежам.

Дожидаясь от гадалки проявления чуть большей сердечности, Креспен разглядывал скамью у задней стены, на которой располагалось нечто удивительное. На ее краю стоял оловянный сосуд с водой, в которой лежало яйцо. На противоположном конце ансамбль из пятидесяти свечей накалялся среди дугообразно установленных крошечных зеркал, собиравших свет в интенсивные узкие пучки и направлявших их вдоль скамьи сквозь двояковыпуклую вуаль призматически ограненного стекла, преломляющей властью которого они разбивались в каскады цветоносных радуг, играющих на чеканке сосуда таким восхитительным прозрачным светом, что металл рдел. На скамье стояли также песочные часы, а на шнурке висел магнит.

— Хочу сварить тебе яйцо в луче горячего изогнутого света, — объявила старуха, не глядя на Креспена. После чего несколько минут молчала. Креспен продолжал наблюдать явление, но не похоже было, чтобы вода нагревалась.

— Безумие и абсурд! — Креспен так и подскочил. Старуха подняла голову от чертежей. — Фантастическая скудость баллистической механики!

— Прошу меня простить, — Креспен хотел побыстрее со всем этим кончить.

Евдоксия Би-Иисус с выпадом вскочила, выпятив на Креспена свой невозможный лик. — Не извиняйся. Нет, нет! Не извиняйся. Известно ли тебе, что ты — самое милое создание из всех, что мне удалось встретить за последние двенадцать сотен лет? — Ее беззубая улыбка разъехалась так далеко в стороны, что грубый монокль оказался посреди лица, а остальные черты совершенно стерлись.

Старуха весело захихикала над очевидным отвращением Креспена.

— Кто это перед тобой? — спросила она, сохраняя жуткое выражение лица.

— Не знаю, — Креспен не был уверен, что сможет на нее долго смотреть.

— Бабка Циклопка! — взвизгнула старуха и покатилась на пол. Потом поднялась и посмотрела на него словно впервые.

— В чем дело? Разве ты не видишь, что я занята?

— Я — Креспен де Фюри. Вы рассматривали мой проект… мою боевую машину?

— Когда?

— Только что.

— Я очень старая женщина. Наберись немного терпения и обходительности.

— Извините.

— Так вот, эта твоя машина, конечно же, работать не будет.

— Я знаю. Извините меня, — никогда еще Креспен так часто не извинялся.

— Не извиняйся, Креспен, — ее старческий голос был тих и задумчив. Лицо расслабилось и стало почти нормальным, она смотрела на него с материнской любовью. — Дорогой Креспен, после стольких лет…

Креспен совершенно не понял, что случилось, но почувствовал, что теперь его возвращение в гнусные лапы инквизиции маловероятно и что эта женщина видит его судьбу, о которой вскоре ему расскажет.

Внезапно она издала хищный вопль, до одури напугавший молодого человека и принесший в палатку расторопного адъютанта. Старуха сунула ему чертежи.

— Передай их слепому королю Богемии и скажи, чтобы немедленно начинал строительство. Франция спасена! — Адъютант умчался исполнять поручение.

— Присаживайся, Креспен, — старуха выпихнула из-под карточного столика приземистое сиденье, а сама побрела к скамье и устроилась рядом с оловянным сосудом.

Она несколько минут внимательно изучала его лицо, а потом поинтересовалась вслух:

— Сколько правды ты можешь принять, Креспен? Хватит ли у тебя сил принять ее всю? Как это узнать? Нам с тобой надо начинать осторожно. Некоторые стены очень высоки, с кольями и колючками. Но мы будем шагать к ним с оптимизмом и решительностью. Сначала к одной, потом к другой, потом к третьей. Сейчас еще не время. Устал, наверное, целый день чертить?

— Не особенно, — Креспен все еще чувствовал себя неловко, — я все придумывал на ходу, пока чертил, а это не очень утомительно.

— Ерунда. Нельзя недооценивать работу воображения. Это высшая мозговая активность, она намного превосходит простые расчеты. Богатейший торговец со своими счетами — ничто по сравнению… но нет, я забегаю вперед. Сейчас я расскажу тебе немного, а потом ты уйдешь и вернешься завтра утром. Пока же подумай вот о чем. Я запрещаю тебе верить в то, что расскажу в ближайшие дни. Я требую, чтобы ты никогда не искал спасения в вере. Если ты начнешь во что-то верить, необходимо немедленно отвергнуть это как неправду. Я прошу об одном: чтобы ты направил свой разум на осознание того, что я тебе скажу. Сегодня я скажу только это: Я — Мария Магдалина Би-Иисус, дочь Марии Магдалины и Иисуса Христа из Назарета.

После ночной качки на мелководьях сна, Креспен проснулся рано и побрел на широкое поле недалеко от лагеря, где претворялся в жизнь проект его великой военной машины. Пильщики и плотники уже трудились над срубленными вчера пятьюдесятью гигантскими деревьями. Кузнецы стояли у жарких горнов и высоко взлетающими молотами ковали оси. Мастер-клеевар, полупарализованный сербский карлик, ковылял среди котлов, где разваривал козьи копыта и вытапливал из них липкий студень. Бригады неврских прядильщиков собирали ткацкие станки, на которых будут сотканы приводы орудия, а два кельтских слесаря чертили на песке зубчатые передачи.