Книга Волонтер: Нарушая приказы - Александр Владимирович Шувалов

Как только император Фердинанд III Габсбург утратил реальную власть в Германии, а это случилось после Тринадцатилетней войны(28), а в Испании начался политический и экономический упадок, на Европейскую сцену вышла разрываемая религиозными противоречиями Франция.

И ведущую роль стал играть Людовик XIV, явный сторонник абсолютной монархии и божественного права королей. Ходил слух, что фраза «Государство – это я» принадлежала ему. Именно при нем французская экспансия приобрела огромные масштабы, заставив тем самым выступить против себя чуть ли не всю Европу.

Испанский престол, со всеми заморскими владениями заставили Короля-Солнца развязать войну за Испанское наследство(29). В описываемый момент исторических событий, Австрия постепенно начала перехватывать инициативу, и даже Петр Великий был уверен, что та (в случае удачного завершения конфликта) сумеет заполучить испанские Нидерланды и земли в Италии.

Французские войска в тысяча семьсот четвертом году потерпели поражение при Гохштедте(30), от англо-голландских войск ведомых герцогом Мальборо, и имперской армии Евгения Савойского. В том же году английский флот захватил Гибралтар. Официально тот, как и Новая Шотландия в Канаде, перешли уже к объединенной Британии (уния Англии и Шотландии от тысяча семьсот седьмого года)(31).

Причиной неудач Франции в этот период стало вспыхнувшее на ее территории восстание гугенотов. Камизары(32) выступили против насильственных мер со стороны администрации и католического духовенства, вызванных усилением поборов связанных с войной за Испанское наследство. Утихомирить их удалось только в тысяча семьсот пятом году, после того, как папа Климент XI провозгласил против них крестовый поход. Первой попыткой завершить все мирным путем (май тысяча семьсот четвертого года), после многочисленных неудачных действий правительственных войск, стало подписание соглашение о свободе богослужения. Увы, но ни к чему это не привело. Усмирить восставших окончательно удалось только к весне тысяча семьсот пятого года.

Да и для противников Короля Солнца не все складывалось так гладко, как им хотелось. Несмотря на успехи в баталиях, саму Англию трясло. В тысяча семьсот первом году английский парламент, чтобы помешать возвращению к власти якобитов, принял акт о престолонаследовании. Согласно ему в случае смерти, Вильгельма(33) и его наследницы Анны(34), корона должна была перейти к внучке Якова I – Софье. Против чего тут же выступили шотландцы.

Компромисс был найден только первого мая тысяча семьсот седьмого года, когда была принята уния по объединению двух королевств в одно государство – получившее название Великобритания.

Англичане сосредоточенно наблюдали за перипетиями политической борьбы внутри своей страны и кровавыми сражениями за рубежом.

Новый век привел к образованию нового государства – Королевства Прусского, большая часть земель которого, за исключением герцогства Пруссии, были частью священной Римской империи. Номинально власть принадлежала Габсбургам. Именно Леопольд I (в обмен на союз против Франции в войне за Испанское наследство) короновал королем нового государства, случилось это восемнадцатого января тысяча семьсот первого года в городе Кёнигсберг, сына Фридриха Вильгельма курфюрста Бранденбургского, Фридриха III вынудив того принять титул «король Пруссии» – Фридриха I.

Еще одним государством на которое стоило обратить внимание – Голландия.

Когда в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году, после трех летней англо-голландской войны так и не удалось выявить победителя, между двумя (на тот момент ведущими державами) опять возник кризис. Штатгальтер(35) Вильгельм III предпринял превентивное вторжение в Англию, которое повлияло на смену власти на острове. На английский престол вместо Якова II взошла супруга Вильгельма III – Мария II. Начинался период международного и морского могущества Нидерландов, продлившийся до самой смерти штатгальтера в тысяча семьсот втором году. Но после кончины Вильгельма позиция Голландии, как торгового центра северной Европы начали постепенно ослаблять. Амстердам уступил ведущую роль – Лондону. А война за Испанское наследство могла привести к утере статуса сверхдержавы.

Вроде мечтали добраться до ближайшего порта. Там сесть на корабль и в Англию, но планы резко поменялись. Как-то в разговоре граф Золотарев упомянул о великом посольстве Петра Алексеевича. Случилось это во время одного из привалов. Разговор возник из ничего. Вспомнили о недавнем освобождении лифляндца. Граф даже пожалел бедного караульного.

– Боюсь, что за поступок его жизни лишат.

– Будем надеяться, что ума у саксонца хватило, после того, как пришел в сознание дезертировать. – произнес Шредер.

– Ну да, дезертируешь, – хихикнул вдруг Шипицын, – его рижане так связали, что без посторонней помощи, он вряд ли веревки распутает.

– Что верно, то верно, – согласился с ним Андрей. – Вот до чего любовь довести может. Сидел бы в крепости да охранял своего алхимика. Глядишь и отыскал бы тот способ свинец в золото превращать.

Вот тут-то и затронули тему про ученых. Золотарев даже сообщил царевичу, что Петр Алексеевич в свое время с двумя выдающимися людьми был знаком.

– С кем это? – поинтересовался Алексей, – ты мне, учитель, этого не рассказывал.

Пришлось упомянуть Исаака Ньютона и Лейбница. Последний, как помнил Андрей основал в начале этого столетия в Берлине академию наук.

– А с отцом твоим, – продолжал граф, – Лейбниц столкнулся в ганноверском замке Коппенбрюк. Та встреча была случайная, но по всей видимости важная. Не удивлюсь, если именно он предложил государю посетить известного аглицкого ученого Исаака Ньютона.

– Мне бы тоже хотелось побывать в гостях у Лейбница, – вдруг предложил Алексей.

– А, что, – вдруг молвил Христофор Шредер, – может действительно заехать…

– Ну, и где мы его будем искать? – спросил Золотарев.

– Где, где, в Берлине конечно. Какая разница откуда мы отправимся в Англию – из Прусского порта или Голландского, а так смотришь путешествие сие пойдет Алексею только на пользу. Эвон государь каким стал после Великого посольства. Мы конечно на такое громкое название не тянем, но все же. К тому же, – тут майор сделал паузу, выдержал ее, наблюдая за лицами товарищей и продолжил, – лично мне так кажется, Петр Алексеевич не возражал бы против такого маршрута. К тому же, мы один раз с дороги свернули. Наказания все равно не миновать.

Предложение было дельное. Эстонец мысленно прикинул перспективы. Во-первых, познакомившись с великим ученым этого времени, Андрей мог бы подсказать тому несколько идей, до которых тот додумался, но сделал бы это чуточку позже. Во-вторых, пригласит Лейбница в Россию, раньше чем это сделает Петр. Ну, а если это не выгорит, глядишь, какого-нибудь толкового малого вместо себя посоветует. В-третьих, это эстонец знал точно, в Ганновере Петр уже давно присмотрел для царевича невесту – принцессу Брауншвейскую Софью-Христину. Кто знает, а вдруг между двумя голубками пробежит искра, ну, не электричества, на что бы надеялся все тот же Лейбниц, а хотя бы любви.