Книга Исследование истории. Том I - Арнольд Тойнби

* * *

Северо-Аравийская пустыня

Знаменитой и ставшей уже почти банальной иллюстрацией нашей темы является нынешнее состояние Петры[178] и Пальмиры[179] — зрелище, вдохновившее целый ряд опытов по философии истории, начиная с «Руин» Вольнея (1791)[180]. Сегодня эти былые очаги сирийской цивилизации находятся в том же состоянии, что и очаги цивилизации майянской, хотя [в данном случае] враждебным окружением, взявшим реванш, является Афразийская степь, а не тропический лес. Руины говорят нам о том, что эти искусно построенные храмы, портики и гробницы, когда они были еще целы, служили украшением великих городов. Археологические данные, являющиеся единственным средством при составлении нами картины майянской цивилизации, подкрепляются здесь также и письменными свидетельствами исторических записей. Мы знаем, что первопроходцы сирийской цивилизации, вызвавшие, словно по волшебству, города среди пустыни, были мастерами в магии, владение которой сирийская легенда приписывает Моисею.

Эти маги знали, как извлечь воду из сухой скалы и как найти дорогу в нехоженой пустыне[181]. Первоначально Петра и Пальмира стояли посреди орошенных садов, какие ныне еще окружают Дамаск. Но Петра и Пальмира не жили в то время (как живет сегодня Дамаск) исключительно или преимущественно за счет плодов своих близлежащих оазисов. Их богачи были не садовниками, выращивающими фрукты на продажу, но купцами, поддерживавшими связь оазиса с оазисом, континента с континентом посредством деятельной караванной торговли, двигаясь из одной точки в другую через пролегавшие между ними пространства степей и пустынь. Нынешнее состояние этих городов свидетельствует не только об окончательной победе пустыни над человеком, но и о величине предшествующей победы человека над пустыней.

* * *

Остров Пасхи

В других условиях мы можем сделать подобный же вывод относительно истоков полинезийской цивилизации[182], исходя из нынешнего положения острова Пасхи. Ко времени своего открытия современными исследователями этот удаленный остров в юго-восточной части Тихого океана был населен двумя расами: расой из плоти и крови и расой из камня — явно примитивным населением полинезийского физического типа и выполненным на высоком уровне «населением» статуй. Живые обитатели не владели ни искусством ваяния подобных статуй, ни умением преодолевать по воде ту тысячу миль открытого моря, что отделяет остров Пасхи от ближайшего из островов Полинезийского архипелага. До своего открытия европейскими моряками остров был оторван от остального мира на протяжении неизвестного количества времени. Однако его двойное население из плоти и камня свидетельствует столь же ясно, сколь руины Пальмиры и Копана, об исчезнувшем прошлом, которое, судя по всему, чрезвычайно отличалось от настоящего.

Эти человеческие существа, должно быть, были порождены, а статуи — изваяны полинезийскими мореплавателями, некогда проложившими путь без карт и компаса через Тихий океан на своих хрупких открытых каноэ. И данное путешествие вряд ли было единичным приключением, по воле случая забросившим одну лодку с первопроходцами на остров Пасхи. «Народ статуй» столь многочислен, что в его создании должно было участвовать не одно поколение. Все указывает на положение дел, при котором плавание на тысячи миль в открытом море совершалось регулярно на протяжении долгого периода времени. В конце концов, по неизвестной для нас причине море, некогда победоносно пересеченное человеком, сомкнулось вокруг острова, как пустыня сомкнулась вокруг Пальмиры, а лес — вокруг Копана. «Люди из камня», как статуя из стихотворения Хаусмена[183], сами остались подобными камню, а люди из плоти и крови порождали с каждым поколением все более и более грубое и неумелое потомство.