Книга Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

Для казни Ибн Джаххафа вывели из Валенсии за город. Там вырыли яму, куда бывшего кадия закопали по грудь; подожгли связки дров, расставленные вокруг него, и когда огонь разгорелся, преступник, воскликнув: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного», своими руками сблизил пылающие головни, чтобы ускорить момент, когда душа покинет истерзанное тело.

Казнь совершилась в мае 1095 г.

Арабские историографы и современные арабисты отнеслись к этому поступку Сида очень сурово.

Сторонник альморавидов Ибн Алькама осудил Кам-пеадора за казнь Ибн Джаххафа, написав, что единственной причиной ее была ненависть христианина к кадию, так долго выдерживавшему осаду города. Это чисто риторическая и поверхностная защита, потому что Ибн Алькама забывает то, что ранее написал сам: что Ибн Джаххафа судили «за убийство своего эмира» и что Сид поклялся отомстить за цареубийство. В наше время Дози обвинил Сида в клятвопреступлении за то, что тот якобы не выполнил условий договора о сдаче Валенсии; для этого ученому арабисту пришлось исказить сообщение Ибн Бассама, на которое он опирается, в трех пунктах: 1) он лишает клятву, I которую Сид потребовал от Ибн Джаххафа, характера предварительного условия сохранения кадия на своей должности; 2) он утверждает, что в клятве говорилось о богатствах вообще, а не об особой драгоценности убитого эмира (как пишет Ибн Бассам), о которой Дози вообще ие упоминает; 3) он относит эту клятву к периоду времени после ареста Ибн Джаххафа, а Ибн Бассам — к периоду до ареста, и причиной этого ареста стало именно выявленное клятвопреступление. Несмотря на все это, Леви-Прювансаль, как ни удивительно, повторяет, что приговор кадию был «несправедливым и негуманным», хотя сам знаменитый арабист обнаружил и обнародовал несколько текстов, показывающих его неправоту: 1) «Историю таифских эмиров», где говорится, что Ибн Джаххаф, передав Сиду все сокровища аль-Кадира, утаил одно (состав преступления) и поклялся, что у него этой вещи нет, а позже это клятвопреступление раскрылось; 2) извлечения из Ибн Алькамы, утверждающего, что Ибн Джаххаф убил аль-Кадира, что его судили «за убийство своего эмира» и что он был приговорен по закону христиан к сожжению живьем. Итак, Сид был обязан сжечь цареубийцу и не был в этом жесток. Не будем переносить современных представлений на старинные времена: С иду не могло прийти в голову отправить Ибн Джаххафа на электрический стул.

Сид выполнил свой долг сеньора, отомстив за смерть верного данника. Но строгое наказание, к которому он прибегнул, хоть и законное, было ошибочным в политическом отношении. Страдания и смерть преступника облагородили его образ, и в тот период, который в народе иронически называют «пора похвал», по адресу дискредитированного кадия зазвучали сочувственные панегирики даже со стороны его главных противников; сам старик Ибн Тахир, бывший эмир Мурсии, забыв, что прежде желал наказания для узурпатора Кривоногого, теперь крас норечиво оплакивал его, утверждая, что тот защищал несчастных, прощал обиды и правил кротко.

Уже никто не хотел помнить об эгоизме и бездарности покойного. Злейшие враги восхищались безропотной смертью того, кого презирали при жизни. «Да соизволит Бог, — писал Ибн Бассам, — занести последние страдания кадия на страницу его добрых дел и счесть их достаточными, чтобы загладить его прежние грехи».

Мертвый Ибн Джаххаф мог стать для Сида опаснее, чем живой. Теперь мятежный дух мусульман приобрел вдохновляющую его память о мученике.

6. Сид укрепляет свою власть в Валенсии

Новые козни Юсуфа. Восстание в Валенсии

Многие валенсийцы, прежде извлекавшие выгоду из произвола Ибн Джаххафа, вместе с несгибаемыми привер женцами Бени-Вахибов по-прежнему твердо надеялись на альморавидов как на освободителей, а те в свою очередь использовали любой повод для вмешательства в дела обоих крупных городов, недавно попавших под власть христиан, — Толедо и Валенсии.

Как поэтически выражается Ибн Бассам, «Валенсия была для Юсуфа словно соринка в глазу, докучавшая ему всю жизнь; он мог думать только о ней; его язык и его руки были только ей и заняты; он посылал войска, он посылал деньги, чтобы вернуть ее, и результаты этих попыток были очень неравноценны». Похоже, в расчете на какую-либо реакцию альморавидов в Валенсии в 1095 г. вспыхнуло восстание. Подавив его, Сид оставил всех лояльных мавров на месте, но мятежники должны были перебраться в предместья, где жили христиане, а те — переехать жить в город.

Переселение христиан вскоре повлекло за собой новую перемену: они заняли главную мечеть, приспособив для отправления христианского культа. Сид это сделал сразу же, в 1096 г. Император Альфонс тоже христианизовал главную мечеть Толедо через несколько недель после сдачи города, хотя по договору обязывался почитать мавританский храм.

Валенсия Сида подчиняется Испанской империи

Заняв через два года после сдачи города алькасар, часть жилых домов и главную мечеть, христиане стали настоящими хозяевами Валенсии, и первое, что сделал Сид в качестве абсолютного властителя города, — вновь заявил, что является вассалом императора, признав перед маврами «верховенство короля дона Альфонса Кастильского, моего сеньора, коего да хранит Бог многие лета»; это заявление зафиксировал историк Ибн Алькама, и оно соответствует тому, что изложено в старинной «Песни», где Альвар Аньес по указанию Сида преподносит королю недавно приобретенную Валенсию: мол, Сид

Признает вас сеньором, вассалом — себя.

(Стих 1339)

Сид, отказавшись от права воевать с изгнавшим его королем, всегда упорно утверждал, что он королевский вассал. Теперь он передавал королю превосходный форпост против альморавидов, собираясь здесь служить ему, не жалея своих войск и даже жизни своего сына.

Окончательный устав для мавров

Сид, отдавая первые распоряжения и заключая договоры с побежденными валенсийцами в первые дни после сдачи города, следовал новой политике наибольшего благоприятствования, очень характерной для кастильского завоевателя: он желал, чтобы мавры города и христиане предместий сосуществовали мирно, без грабежей, при режиме вассального подчинения, а он сам бы добросовестно вершил правосудие.

Теперь же эта первоначальная политика Сида — сосуществование без грабежа — в силу изменившихся обстоятельств оказалась непригодной. Альморавиды, подчинив себе испанских мавров, обострили этнический характер борьбы между маврами и христианами и, преследуя мосарабов, разжигали религиозную ненависть. Режим вассального подчинения без грабежей пришлось ужесточить.

Договоры о капитуляции XII в., навязанные Альфонсом Воителем Туделе в 1115 г., Сарагосе в 1118 г. и в подражание ему графом Барселонским — Тортосе в 1148 г., по сути воспроизводили окончательный устав Валенсии, а отчасти и устав Толедо: авторы этих договоров использовали опыт Сида. Так, эти уставы оставляли побежденным маврам их кадия и прочих магистратов при условии принесения присяги на верность; оставляли им недвижимость, а данникам — десятину; признавали их законы и обычаи; запрещали захват пленных внутри города — все, как Сид учредил в Валенсии. Но, кроме того, если маврам и позволяли по-прежнему жить в своих домах и молиться в главной мечети, как в начале своего завоевания сделали Сид и Альфонс в Толедо, авторы этих документов не дожидались, чтобы изгнание мавров в предместья и освящение мечети произошли стихийно и сумбурно, как в Валенсии и Толедо, — эти договоры, опережая события, предвосхищали их и назначали для них срок: в течение года после сдачи мавры должны были покинуть свои дома и свою мечеть и перебраться на жительство в предместья, за стены города. В соответствии с этими соглашениями XII в. мавры Туде-лы, Сарагосы и Тортосы через год после капитуляции оказались в таком же положении, как мавры Валенсии через два года после того, как сдались, но у первых было преимущество: в Туделе, Сарагосе и Тортосе благодаря опыту и должной предусмотрительности ситуация разрешилась мирно, тогда как в Валенсии потребовались потрясения. Для объяснения влияния Сида, обнаруженного нами в этих договорах XII в., следует учесть, что их автор, Альфонс Воитель, в молодости побывал у Родриго в Валенсии, как мы увидим позже; вероятно, он здесь говорил с кастильцем о положении побежденных мавров, и в этих беседах вызревали будущие договоры о капитуляции Туделы и Сарагосы; после их воспроизвел в отношении Тортосы Раймунд Беренгер, сын зятя Кампеадора.