Книга Короли океана - Гюстав Эмар

Спустя пять лет герцог де Ла Торре отправился в Испанию, где его к тому времени уже помиловали. Старому вельможе, однако, больше не было суждено снова увидеть Францию. Он почил в бозе через два года после возвращения в свой дворец де ла Калле-де-Алкала в Мадриде.

Новоиспеченный герцог де Ла Торре предпринял тогда же поездку в Испанию – на свою родину, которую он покинул еще в нежном возрасте и о которой у него не сохранилось никаких воспоминаний.

Герцог был испанским грандом первого сорта – caballero cubierto, личным советником короля и так далее, и тому подобное. Когда он закончил все дела со своими управляющими, то возвратился в Мадрид, поспев к утреннему выходу короля.

Королю Карлу II было в ту пору семь лет; герцога он принял весьма радушно, величал его кузеном и обращался к нему на «ты», как того требовал церемониал. В общем, герцог остался премного доволен приемом.

Но, поскольку герцогиня осталась во Франции и ему не терпелось свидеться с нею, равно как и обнять дочь, герцог пробыл при испанском дворе совсем недолго и вернулся в Париж, как только представилась такая возможность.

Между тем шли годы; герцог устал от бездействия и досадовал на то, что его отстраняли от государственного поприща в том возрасте, когда он мог бы с честью послужить своей родине. Всякий раз, бывая в Испании и много разъезжая по стране, он просил друзей и родственников похлопотать за него перед самим министром; он и сам представлялся могущественным государственным мужам королевства. Его кормили благими посулами – на том дело и заканчивалось; неизменная злая воля удручала его, вгоняла в горькую печаль. Он совершенно не мог взять в толк, отчего все отказываются от его услуг, тем паче что при испанском дворе у него не было врагов.

Наступил 1674 год.

Однажды вечером герцог де Ла Торре присутствовал на игре в салоне Мадам. Там собрался весь цвет французской знати. Гости, разбившись на кучки, шептались по всем углам о новой войне против Испании. Иные придворные, заявлявшие, будто в курсе всех событий, как никто другой, утверждали, что война – вопрос решенный и что не пройдет и недели, как она будет объявлена окончательно и бесповоротно.

Герцог де Ла Торре, не на шутку обеспокоенный слухами о войне, как раз беседовал вполголоса с графом де Гишем, пытаясь выведать у него подробности о грядущих событиях, когда объявили о прибытии короля.

Все суды да пересуды разом смолкли – воцарилась глубокая тишина.

Вошел король – он был спокоен и улыбчив.

Людовик XIV пребывал аккурат в поре полной возмужалости и в расцвете мужественной красоты, ибо в облике его не было ничего женственного. Ему тогда было тридцать шесть: роста он был скорее маленького, чем высокого, хотя отличался прекрасным, на редкость пропорциональным сложением. И голову всегда держал высоко. У него было красивое лицо, хотя и едва заметно тронутое оспинками. Во взгляде его, ясном, прямом и остром, было что-то завораживающее, отчего все присутствующие опускали перед ним глаза; выражение лица хранило печать невыразимого величия; движениям было присуще ненатужное изящество, поступи – благородство, дополнявшее общую привлекательность его персоны. Никогда прежде государь не играл со столь неоспоримым величием такой трудной для короля роли. Людовик XIV, если воспользоваться современным языком для более точного выражения нашей мысли, вознес позерство до высоты искусства. А позировал он, сам того не замечая, всегда и везде: позерство стало для него второй натурой, и он не расставался с нею до последнего своего вздоха.

Когда король вошел в салон, на него устремились в пламенном порыве все взгляды. Мадемуазель де Лавальер накануне удалилась к кармелиткам. И придворные тщились угадать по лицу повелителя впечатление, которое произвела на него ее отставка, впрочем уже давно предопределенная, но не такая скорая, как можно было предположить. Всеобщее любопытство, однако, не оправдалось. Ни одной чертой, ни одним движением король не выдал своих переживаний.

Людовик XIV прошел через весь салон, расточая улыбки направо и налево, направился к группе красавиц, окружавших Мадам и словно подчеркивавших ее красоту; учтиво приложился устами к крохотной ручке своей невестки, обменялся с нею любезностями и обратился к госпоже де Ла Торре, сидевшей подле герцогини.

– Итак, сударыня, – молвил он, поклонившись ей с обворожительной улыбкой, – нас ожидает горечь расставания с вами?

– Со мной, сир? – в полном недоумении вопросила госпожа де Ла Торре.

– Увы, да! – с неизменной улыбкой продолжал король. – Или вы не согласны в качестве смиренной жены сопровождать своего мужа?

– Сопровождать мужа, сир?! – все больше изумляясь, проговорила она.

– Разумеется. К тому же и свет не ближний – Америка.

– Сир, умоляю извинить меня, ваше величество, но я никак не возьму в толк.

– Отчего же так – не можете, герцогиня? Или наши речи настолько бессвязны? Очень мило. Неужто герцог вам ничего не говорил?

– Да нет, сир.

Тут к королю подошел герцог де Ла Торре – он все слышал, но, как и его жена, ничего не понимал.

– Вы только полюбуйтесь! – бросил король. И, обращаясь уже к господину де Ла Торре, продолжал: – Как же так, герцог, разве вы не сообщили сударыне, что мой брат, король Испании и Вест-Индии, назначил вас вице-королем Перу?

– Меня, сир?! Вице-королем Перу?! – воскликнул герцог от радости и удивления.

– Стало быть, вы не в курсе?

– Клянусь честью, сир!

– Теперь понимаю…

– И я, сир, – проговорил герцог, дерзко перебивая короля, – тоже понимаю.

– О! – с улыбкой бросил король.

– Да, сир, я понимаю, ваше величество соблаговолили со всей любезностью взять на себя труд и самолично объявить мне о своей величайшей милости.

– А коли так, герцог, – заметил король с мягкой усмешкой, – неужто вы затаите на меня обиду?

– О сир! – воскликнул герцог, припадая к руке короля. – Отчего я не ваш верноподданный по рождению, каковым почитаю себя в душе, дабы иметь возможность доказать вам мою искреннюю преданность!

– Я знаю ваши достоинства и ценю вас, герцог. Вот вам королевская грамота. По моей просьбе король, мой брат, направил ее мне лично. Теперь я счастлив передать ее вам и видеть, что вам наконец воздано по заслугам.

– О сир!

– Через несколько дней получите надлежащие предписания, герцог. Что же до вашего отъезда, оставьте все подготовительные хлопоты. Повидайтесь сперва с Кольбером. Я с ним уже договорился по сему поводу.

– Сир, ваше величество одаривает меня с такой щедростью!

– Нет, просто мне угодно доказать вам высочайшее уважение, кое я к вам питаю, дорогой герцог. Я желаю, чтобы вы попрощались со мной перед тем, как оставите мой двор.