Книга Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич

Судя по письмам царя и царицы, которые отправлялись едва ли не ежемесячно в течение всего 1717 года, можно сказать, что Савва Владиславич безвыездно пребывал в Венеции до последнего упомянутого выше письма, то есть до осени. Тут в переписке наступает перерыв до августа 1718 года, после которого наступает новый период, до февраля 1720 года. Это позволяет сделать вывод о том, что именно тогда Владиславич находился в Дубровнике, начиная с августа 1717 года. Это подтверждается и упомянутым решением Сената от 26 октября 1717 года, в соответствии с которым дворяне Никша Бунич и Марин Кабога должны были приветствовать Савву Владиславича от имени дубровницкого князя и торжественно препроводить его в город.

Если судить только по приведенной переписке, то может показаться, будто Савва Владиславич приехал в Венецию ради мелких приобретений для царя, которые мог сделать только он как знаток итальянского языка и венецианских обычаев. В письмах речь идет о заказе статуй, отправке мастеров, покупке макетов разных кораблей, украшений для платьев царицы, а также о поставках для армии, флота, монетного двора и т. и. Наконец, Савва приобретал и подарки для известных русских вельмож, своих приятелей. По поводу таких посылок, особенно для братьев графов Апраксиных, друживших с Саввой с первых дней его пребывания в России и до самой смерти, велась обширная переписка с царскими чиновниками: последние жаловались на то, что не получили от Владиславича положенную таможенную пошлину. Это следует из списка, хранящегося в частном архиве княгини М.П. Долгорукой.

Из приведенных писем следует, что Петр Великий, несмотря на войну со Швецией и постоянную занятость другими важными государственными делами, настаивал, чтобы в России развивались искусства, украшавшие его «маленький парадиз» Петербург, которому он пророчил будущее «нового Амстердама» или «новой Венеции». Судя по всему, Савва Владиславич в Венеции делал все больше и больше заказов. В декабре 1717 года он пишет царю: «Две статуи, а именно Адам и Ева, которые я наилучшему здешнему мастеру Бонаце делать заказал, скоро будут готовы и, надеюсь, так будут хороши, что в славной Версалии мало таких видали; также отсюда думаю положить на корабль сотницу-другую досок наилучших ореховых для убору палат Вашего Величества».

Дополнительно Владиславич должен был в Италии присматривать за русской молодежью, посланной на обучение морскому делу. Русский историк Милюков пишет, что молодые люди не могли привыкнуть в Венеции к местному быту и культуре, тосковали по родине. При этом молодые дворяне и простолюдины терпеть не могли море. В 1697 году пятьдесят человек приехали в Венецию, Англию и Голландию, чтобы выучиться на кораблестроителей, но ни один из них так и не связал свою жизнь с флотом. В Венеции они не хотели выходить из домов, «опасаясь католической церкви и презирая иностранцев». Известен пример некоего Неплюева, который писал: «Не разумею я тут ни язык, ни науку». Другой юноша, Буженинов, пишет, что его заставляют «учить их географию, а я и их азбуки не понимаю».

Царь обязал Владиславича отобрать из молодых людей, обучавшихся в Венеции, лучших для прохождения службы на флоте, и позаботиться об их воспитании и образовании. Русский посланник Коной Зотов, который перевел много французских книг на русский язык, занимался тем же самым в Париже.

Общий надзор за молодыми людьми, которых Петр Великий целыми группами посылал за границу для обучения и которые, как правило, принадлежали к именитым русским родам, также поручался выходцам из лучших русских семей. Едва заняв Азов, царь послал за границу первую группу молодых аристократов для обучения морскому делу. Многие из них стали позже выдающимися государственными деятелями, например, Александр Меншиков и Гаврила Головкин. В Голландию также были посланы молодые люди из придворных кругов, такие, как И. Л. Нарышкин, М. Голицын, А. А. Черкасский, А. Долгорукий, И. Лобанов, Петр Пушкин, И. А. Русов, Ф. В. Шереметев, В. Д. Мамонов.

В Голландии за юношами наблюдал князь Иван Львов, в Париже – царский посланник Зотов, а в Венеции – советник царя Савва Владиславич. После Венеции ученики отправились в Испанию, в Морскую академию. Среди них был Иван Неплюев, позднее русский посол в Царьграде, один из видных дипломатов Петра Великого. Также в морских школах за рубежом учился и знакомый нам граф Петр Андреевич Толстой, позднее русский посланник в Царьграде и друг Саввы Владиславича; правда, он уже был в зрелом возрасте, имел жену и детей. А поехал учиться, как говорят, только для того, чтобы потешить царя Петра.

Несмотря на то что царские вельможи, солидные представители знаменитых дворянских родов, следили за молодыми людьми, потребности студентов зачастую обеспечивались весьма скудно. Об этом писал из Парижа Коной Зотов. Для нас представляет интерес его письмо царю о Саввином племяннике Ефиме: он пишет, что дядя совсем забыл о своем племяннике, и кредиторы бросили его в долговую тюрьму, где тот и пребывает в крайней беде. «Хотя весь мир и знает, что он родом из Дубровника, здесь его все считают русским дворянином», – пишет Зотов, обеспокоенный тем, что судьба этого студента может навредить авторитету России за рубежом. Зотов просит царя, чтобы тот приказал Владиславичу выплатить долги Ефима. (Это царь сделал лично, о чем и сообщил Савве в упомянутом письме, отправленном из Парижа в Венецию в 1717 году, с требованием выплатить 4 тыс. рублей долга, сделанного молодым Владиславичем.) С другой стороны, знаменитый прадед Пушкина арап Абрам, или Ганнибал, также в 1718 году жаловался во Франции секретарю царя Макарову «о нас, бедных». Это относилось прежде всего к нему, а также к его товарищам, которых, как и его, послали изучать за границей механику, технику и морское дело. Похоже, именно секретарь Макаров отправлял за границу деньги юношам, и делал это нерегулярно или не в полном объеме. Письма Ганнибала Макарову о его денежных бедах (он учился в Меце) и о нежелании возвращаться в Россию морем из-за боязни опубликовал в своих трудах академик Пекарский[70].

Русские студенты большими или малыми группами обучались в Англии, Голландии, Франции и Италии, и даже, похоже, у нас в Перасте, тогда принадлежавшем Венеции, в школе мореплавателя Марко Маринковича. Неплюев в своих заметках пишет, как после возвращения в Россию он сдавал экзамен самому царю и вице-адмиралу Змаевичу, нашему земляку. Группа Неплюева прибыла в Венецию в 1716 году и состояла под надзором Владиславича, после чего отправилась в Испанию, чтобы оттуда по царскому приказу в 1720 году возвратиться в Россию.

Необходимо отметить, что верфи Венеции в то время славились по всему миру. Туда обращались за кораблестроителями Генрих VIII из Англии, Петр Великий из России, а также король польский. Венеция и раньше славилась своими кораблями. Данте воспевал венецианские верфи, ими восхищался Галилей. Венецианский Арсенал Arx Senatus считался восьмым чудом света.

Корабли в Венеции заказывали не только иностранные государства, но и отдельные личности; не только итальянцы, но и иллирийцы. После создания собственного флота Венеция превратилась в маленький воинственный Рим. Постоянно увеличиваясь со времен правления Карла Великого, венецианский флот добивался ярких побед, особенно при дожах Трибуно, Орсеоло и Энрико Дондоло, который, будучи слепым, захватил Царьград, и, наконец, под командованием знаменитого Морозини, побеждавшего турок в Эгейском море и участвовавшего в славной морской битве при Лепанто. Можно сказать, стяг венецианского флота вернул разобщенной средневековой Италии славу былых времен.